Сжигание рукописи

         
               
                “Рукописи не горят…”

я рукопись сжигал
на зимней даче в печке.
Подкладывал дрова,
На них лил керосин
И, чтоб дрова зажглись,
Туда поставил свечку.
Они не зажигались,
По комнате плыл дым.
Я срезал бересту
С березы рядом с домом,
Зажег ее и сунул
Внизу охапки дров
И, повредясь в уме,
Полдил все это ромом:
Наверно, не хватило
Мне очень нужных слов.
А может я слыхал,
Что ром покрепче водки
И он легко горит,
Коль спичку поднести.
Не оттого ли я
Не влил всю жидкость в глотку:
Небось, по настроенью
Тот ром был не в чести.
Я рукопись извлек
И печь враз прогорела,
Бумага жэе цела,
Лишь копоть по краям.
А за окном тогда
Уж небо посветлело.
Лучи светила робко
Скользнули по садам.
Себя тогда спросил
В раздумьи на диване:
Что если Воланд прав
И рукопись не сжечь,
А может правда в том,
Что истина в стакане…
Твердят повсюду люди,
Что неисправна печь.
Заслонку я открыл,
Открыл и поддувало,
Засунул связку дров
И рукопись свернул.
Огонь зажег в печи
И сразу жарко стало,
И печка загудела…
Немедленно заснул.
Проснулся оттого,
Что холод плыл от двери:
Уже остыла печь
И в комнате темно.
Я встал и свет зажег,
Поняв в какой-то мере,
Что дело всё не в печи,
А в том, что свершено.
Я рукопись писал
И мучался над нею
Быть может, целый год,
А, может быть, и два.
В нее вошла душа
(Сказать я так посмею)
и это, уверяю,
не просто ерунда.
Писатель прав, сказав,
Что рукопись нетленна:
Ведь душу сжечь пока
Никак не удалось,
Но истина и в том,
Что память незабвенна,
Она все сохраняет,
Отринув только злость.