На утренних газетах, на соседях
испробую такое мастерство
разбуженному ночью – из последних
поведаю, покуда и старье
в моих черновиках вдруг не предстало
ребячеством как будто: все смешал
что снизу помещалось, оказалось
посмешищем для каждого, где мал
и стар, как на Большой, с утра, Мещанской,
сбежались рассмотреть со всех сторон:
побольше всех трещала та, что в красном,
трещит, быть может, с этих самых пор.
И в Банный пер. на чтение и пьянство
Не рвусь, и так уж дел невпроворот:
С молитвой ждут распятия, с упрямства;
Счастливчикам укажут от ворот.
А третьего венчают не на царство –
как мученик, покатится с горы,
но старый позолоченный подрясник
расстанется с молитвой до поры
обрящется заслуженное ложе,
заМКАДится за год святая рать
до Новопеределкино проложат
а в старом литератор умирать
останется, отрезанный от мира,
безбашенный профессор Берлиоз
цепной собакой старого Памира –
повыше, чем насущного вопрос…..
смешинкою во рту застрянет жалость.
Едва ли удержаться стороны –
Прошу прощенья: я не удержалась
Теперь пускай все выскажут они.