К О Н К И С Т А
Как в латы заключен я в тесное сегодня,
Мне слезы впору лить, мне каяться пора,
Но я - конкистадор, и меч в руке Господней,
И я машу мечом вне зла и вне добра.
Предвижу свой конец: ареста униженье,
Ком липкой головы в ручище палача -
Господь меня вовлек в служенье - для движенья,
Чтоб, расширяя твердь, я сеял смерть с плеча.
Честолюбив и смел, и на расправу скорый,
Кресту я предпочел дырявый свой кошель.
Я лишь конкистадор, как все конкистадоры -
Бастард страны святош, но сверхправедник в душе.
* * *
Мой бедный Магеллан от Огненной Земли,
От ярких берегов загадочной Ла Платы
На Север держит курс, в Бискайский свой залив -
Расплющен шар Земной на пожелтевшей карте.
Он рвется в Лиссабон, в мирок привычных свар,
В пространство трех китов, где надзирают строго
За тем, чтоб диском слыл соленый синий шар
Без гордых Кордильер и вольных Ориноко.
* * *
Мучительно тебе, Господь, взирать
На муть, что прет из чистого источника:
Нас обуяли похоть и хандра,
Корыстолюбье, трусость и жестокость.
Жизнь - данный миг, в ней любят лишь на час!
Чего от сирых ждать, до жира падких,
Когда и наилучшие из нас
Трясутся в мракобесья лихорадке?!
В такой уж мы попали переплет
Внеисторический, где, вымирая,
Свирепствует антихристов народ,
Всем будущим отрезанный от рая.
Зато, воображенья не лишен,
Свет истины узрел он в черных дырах:
Свой Парадиз вовсю возводит он
По чертежам расчетливых кумиров,
Тех, кто Тебя готовится распять
На спутниковых новеньких антеннах.
Опять!
Но как устал Ты искупать
Позор бессмертный биомассы тленной!
Как ты печален, как ты нынче тих!
Небесный дух в земном слабеет теле...
Еще разок, мой милый, малых сих
Прости нас: мы в безверье озверели.
* * *
Как мало для счастья надо!
Как дорого счастье стоит!
Средь брани от звездопада
Копье не спасет литое,
Топор отсечет на плахе
От плоти дар Божий - душу...
Ушел бы ты, друг, в монахи,
Уйти бы мне, дуре, в пустошь:
Там, верою век питая,
Вне мук прелюбодеянья,
С Аляски и до Китая
Твоим стать завоеваньем!
* * *
Хмурый, он лежал на шкуре прокопченной
В пряного заката раме золоченой
И глядел, как бронза - яркая, литая!
Индианка гриву в косы заплетает.
Сколькие, на эту обликом похожи,
С ним, Пернатым Змеем, разделяли ложе!
Канули в забвенье имена и лона,
Лишь одна, Марина, с ним дошла до трона.
Чем же покорила хищного Кортеса
Гордого народа падшая принцесса,
Может, прочих краше, опытней, нежнее?..
Для нее и впрямь он был Пернатым Змеем,
Всем ее народом и Отчизной целой!..
Вплавила Европу в бронзовое тело
Малинцин, Измена, Эталон Бесчестья,
Чтоб от двух страданий народилось третье,
А затем, окрепнув на просторе бранном,
Разом поразило Малинцин с Эрнаном!..
На ветру качнулась времени завеса,
Гнев проклятий новых рухнул на Кортеса,
Наблюдал он, рдея в злобе неизбывной,
Как в кольчугу платья прячется Марина.
Топит жар туземной плоти одалиска
В кружеве тяжелом, в бархате кастильском.
Хороша мерзавка!.. Взор отвел Эрнандо
И решил: Марины впредь ему не надо.
А чтоб знала шельма, как шикарны доны,
Он отдаст Марину подчиненным в жены:
Пусть загадкой станет для ублюдка-сына,
От кого из донов он рожден Мариной.
Там, в грядущем, жертва Змеева обмана,
Сын казнит Малинче, но простит Эрнана,
Дон судьбе не вызов бросит, а приманку,
Победит он снова через индеанку,
Он... Застыл Эрнандо у стези фатальной -
Перед амбразурой плоскости зеркальной:
Изменившись разом духом и обличьем,
На него Кассандрой глянула Малинче.
Жгло испанский бархат золото ацтеков!
Жалил Змей Пернатый тело человека!
Жадная держава погребла Эрнана
В пасмурных закатов рамке деревянной!...
Свет упал на ложе бронзовым потоком:
"Господин, ты все же
Побыл в мире богом!
Поздно без Марины
Умножать страданья:
Во грехах едины
Мы для мирозданья!"...
Посреди Вселенной, на краю заката
Насладилась доблесть близостью расплаты:
В кратере вулкана вспыхнул Змей Пернатый...
На краю Вселенной, у стези заката...
* * *
Уступать я устала. Сегодня свое
Тем, кто рушит его беспрестанно,
Пусть с открытым забралом, но с острым копьем
Отправляюсь на штурм Океана.
За валами его - зелень гибельных гор,
Где сражения ждут супостата:
Я ведь нынче захватчик, я конкистадор,
Что стремится в свое Эльдорадо.
Да, в свое! Много лет, наяву и во сне,
Всей душой в край удачи рвалась я,
Неужели ж опять не положено мне
И крупицы Вселенского счастья?!
К выси пру напролом, да простит меня Бог:
В униженье сплошных поражений
Я устала жалеть всех, кто сир и убог,
А поэтому вечно блаженен!
Потемнело в глазах. Занемело плечо.
Ничего! Я горда и упряма:
Коль принудят, огнем проложу и мечом
Путь к ступеням заветного храма,
К алтарю, что из общего сложен добра
На потребу жрецам- спекулянтам.
Берегись! Я гряду из теснины Вчера
За мне Богом дарованным Завтра!
* * *
У милого сегодня выходной,
Да не открыта выходная виза!
Он, видимо, сидит сейчас с женой
И пялится уныло в телевизор.
Гроза во-всю бушует за окном...
Любимый позабыл об уговоре -
Не позвонил в мой обреченный дом,
Подобный галеону в мертвом море.
Еще немного, и пойдет ко дну
Корабль в эпицентре шторма злого...
Грозу винить мне иль твою жену,
Любимый, за нарушенное слово?
* * *
Алексею Матвиенко.
В миру мы все Писарро и Кортесы,
Коль Донами Ничто не жаждем слыть,
Смутьяны, честолюбцы и повесы,
Рожденные для риска и хулы.
Вокруг - базар! Сверкает жизнь дукатом!
Гроза купчин и прочих малых сих,
Любой из нас когда-то был пиратом,
Чтоб стать святым иль жертвою святых,
Себя одной лишь доблестью спасая,
Жжем корабли мы и солдат ведем
На абордаж веков, к воротам рая
Никем до нас не торенным путем.
Порывам нашим тесно в мире старом,
Вот почему в саргассовых морях
Гнут к славе курс Кортесы и Писарро
На списанных с империй кораблях!
6-8 сентября 1996 г.
* * *
Посмертный монолог Марины Мнишек.
Как же нас поносил православный народ
За кичливых, закованных в панцири ляхов!
Но в Кремле, в цитадели грядущих невзгод,
Мы любовью спасались от судорог страхов.
Мой безумец, для царства на свет рождена,
Я была твоей страсти венцом и позором.
Долю мужа сполна разделила жена,
Став - прижизненно - смертным его приговором.
Наши мертвые лица злорадство толпы
Скрыло масками от сострадания Божья,
Заслонил от небес черни праведный пыл
Двух низринутых сущностей лобное ложе.
Окультурить желая дремучий народ,
Честь его ты задел связью с шляхтой надменной,
Впрочем, гибель свою знали мы наперед:
Ложь погибель плодит, кровью пахнет измена.
Час реформ европейских нескоро пробьет,
Хоть уже различим он в огне катаклизмов,
Из боярской Руси душу вытрясет Петр,
Покоренный немецким рационализмом
И немецким бабьем. На высокий престол,
Что Лжедмитрия в грязь униженья низринул,
Венценосец, заядлый и нравом крутой,
Возведет низкородную Екатерину.
Чем блистательной Мнишек достойней она
Государыней-матушкой слыть для народа?
Тем ли только, что перед законом жена
Полноправного отпрыска древнего рода?
Ты же, ставленник воли и рати чужой,
Метеором в высотах сверкнул на мгновенье,
Чтоб ликующих латников пьяный конвой
Плоть твою по ступеням сволок на глумленье.
На века наши прокляты здесь имена,
Утешенье - лишь во всепрощенье Христовом.
У истории нет оправдания нам.
Что ж, казаче, мы к этому были готовы.
Не мечтать о счастье дерзком
Жертвам праведности серой,
В прозябаньи пиренейском
Изнывает кабальеро.
Раб домашних заготовок
И благих деяний прочих,
Пред женой своей святого
Из себя он тщетно корчит.
Быть святошей - так же пресно,
Как питаться манной кашей,
И совсем неинтересно,
А порой и жутко даже.
Я для дона главной самой
Быть хочу, фиг с ней, с наседкой,
В Лиссабоне Магеллан мой
Новой бредит кругосветкой.
Пусть Гольфстрим и Кордильеры
Дона сманивают в дали,
Огненной Земли пределы
Ждут его, как прежде ждали.
Пламенеет берег зло...
Каравелла-жизнь - разбита...
Магеллана я не крала...
Попуститесь, дона Лида!
* * *
Это Азия бродит в крови двух народов.
Пиренейские мавры, татарские орды
Шлют лихих полукровок в горнила восходов,
Чтоб в кровавое золото вправить восходы.
Там - Кортес, тут - Ермак, близнецы, двойники
Меж собой поделили пространство земное.
Те, кому на мели прозябать не с руки
Пьют сражений отчаянных зелье хмельное.
Ради славы, во имя богатых трофеев
Миллионы невинных загублено душ.
Мирный труд не прельщает ничуть Ерофея -
Свое имя несет он в таежную глушь.
Как безумен разгул пьяной злобы казачьей -
Жгут и женок и чад, что от них рождены
Православного воинства выхлоп горячий,
Неуемные пасынки жадной страны.
Боги диких народов в страхе падали ниц
Под напором тяжелой сверкающей стали,
А две хищных державы, как пара орлиц
За удачей бастардов своих надзирали.
Выжидали, презренья к рубакам полны,
С вынесением смертного им приговора,
Чтобы разом и чести лишить и мошны
Простодушно-доверчивых конкистадорцев.
Берегись, казаки, ведь вы вне игры!
Не взыщите, безродные доны!
Две похожих державы, две сводных сестры
Обворуют сынов незаконных.
Расклюют в пух и прах, оплюют, отомстят
Паладинам крестовых походов
За погубленных жен, за порубленных чад,
За богов покоренных народов.
11-12 сентября 1996 г.
В ЗАЩИТУ ТВОРЦА
Богу от Виргинской
Бог - средоточение добра
Не мог быть автором страданий:
Любое - в Космосе дыра,
Соль в огненной Господней ране.
Но, чтоб подобие Его
В дебилов род не превратили,
Себе он вынес приговор
Вразрез намереньям дебильим:
Страдать! Терзать подобий суть!
Шанс дать святому, кату, татю!...
Страдание - кратчайший путь
К познанию Любви. И к счастью.
* * *
Луна, идя на убыль,
Влечет за край Земли
Больной, иудогубый
Порочных дел прилив,
Чтоб с середины лета,
Подпав под знак Воды,
Отмыла синь планета
От едкой черноты,
А тип двуногой дряни,
Вкусив свой яд вдвойне,
Очнулся от мечтаний
О праведной войне.
* * *
Царит в уме сумятица опять:
Чья дочь я? Где мой ангел-покровитель?
Коль Дьявол не способен созидать,
А Бог - отверг, творец иль разрушитель
Я в мире по деяниям своим?
Не с чертом ли тружусь по договору?
Гордыней я вполне сравнима с ним,
Но... яро свет ищу в ночную пору.
* * *
Бог как первоисточник вдохновенья
Неведом и непредставим.
Я б встретиться хотела с Ним!...
Желание, ведущее к гиене?...
* * *
Л.В.Бескровной.
В мире, где проходит праздно
Вдоль всего святого - мимо
Праведная протоплазма
Жизненно необходима.
Протоплазма бьется в храмах
В суетническом экстазе,
Что Аллах ей там, что Рама,
Что Христос!.. Бог - дядя в рясе.
Он одним с ней мирром мазан,
Связан с небом - недвижимо,
Он известен протоплазмам
Как столп жесткого режима.
При погонах, в пиджаке ль он
Иль в исподнем - грозен гуру.
Вид родео наш "рискео" -
Не попасть бы в петлю сдуру!
Нужно точно знать пределы
Искушенья и везенья,
Чтоб остаться в доску целым
Бой ведя на пораженье
Тех, чья вредная активность
В истин поиске нелепом
Оскорбляет конструктивность
Нью-пророков нью-Совдепа.
Те - борцы, они ж - тем паче:
С детства бьют умело. Стаей.
Говорят, старушка плачет
Над волной, чей след растаял?
Это ложь! Старушка с ором
"Хай живе!" убийства славит
И под смертным приговором
Сыновьям свой крестик ставит.
... Так бы все оно и длилось,
Не найди коса на камень:
Расколола Божья милость
Мир победный протоплазмин.
* * *
Ритмы - в крови, бьет по нервам ритм,
Плоть покорилась карме.
Мой Властелин, Дух, что мной творит,
В душу нисходит. В дар мне?
Нет у космической чаши дна,
Не отвращает бездна:
В ней забываю, как я больна,
Как я бедна и смертна.
Черная рать, не подняв забрал
Хлынула в мир. Мне - к бою:
Сам Повелитель меня избрал,
Он управляет мною.
Мой Покровитель, ведь я грешней
Многих других. И все же
Ты до сих пор доверяешь мне?
Или?.. Избави Боже!
* * *
Хотелось одиночества и света,
И дел таких, чтоб послужить Христу,
Но кто-то добрый пьяного соседа
Принес ко мне и бросил на тахту.
Сосед, конечно, очень классный парень,
Но планов моих творческих замах
Вот-вот сгорит дотла в его угаре,
Он - там, где свет, а я сижу впотьмах.
Придется ждать, когда пацан проснется
И... новая начнется круговерть!
Весьма обременительно под солнцем
И временного места не иметь!
* * *
Никак не отрешиться от страстей
Мятежникам по духу и рожденью.
Под небом - души, в царстве мертвых - тени,
Но мы пока не эти и не те.
И в жилах кровь - синоним страсти алой -
Доказывает, как о жизни мало
Мы знаем, и сколь многого хотим
На всех отрезках краткого пути
Куда? Откуда?... Боже, просвети!
Пошли своим творениям прозренья,
Верховный ум! В Тебя поверить дай,
Чтобы плоды бесстрастного труда
Грядущей страсти завещать - не тленью!
* * *
Я - дерево в расщелине скалы,
В краю, где ветер лют и непрерывен,
Вибрирую над морем на обрыве:
Непрочен грунт. А корни так малы!
Мне б не давать побегов молодых,
Цветеньем же лишь свой конец ускорю,
Но я хочу сиятельному морю
Дарить с вершины зрелые плоды!
июль 1996 г.
* * *
Мы - вечный экипаж земного корабля,
Нет и в одной судьбе конечного итога,
Всезнание всего хранят глубины Я -
Космический ларец. А ключ - в деснице Бога.
Решает Он один, кто вправе, а кто нет
Эпохи пересечь как залов анфиладу.
Незрячий да поспит. Но для прозревших свет
Создатель приберег особую награду:
Древнейший в мире плод в отметинах зубов,
Что с жадностью в него вгрызались и - крошились
Провиденье Судьбы: кем был ты и каков?
Что ведал? Чем владел в миру? И для души ли?
Мы в мириадах форм на панцире земном
Стоим - потомки звезд - нацеля ввысь антенны
Шести обычных чувств. В моленьях о седьмом -
Божественном ключе, гарантии от тлена
Всех предыдущих форм...
Нам, жертвам тьмы и смрада
То Космос возвратит, что забрала Земля.
Для ищущих исток у Бога есть награда:
Всезнание всего в глубинах бренных Я.
* * *
Пора ускорить шаг. Не нам считать потери -
И без того маршрут на крестный путь похож.
Его природа - Жизнь, в ней лгать и лицемерить
Опасно: не спасет, но обессилит ложь.
Пора себя познать галактикой единой,
От черных дыр до звезд - все в вечном мире ты,
И не затем лицо, чтоб прятать под личиной
Тебе лишь одному присущие черты.
август 1996 г.
Ф И Н И Т А.
Вдаль вьется путь земной,
Душа врачует плоть...
Единственный ты мой,
Храни тебя Господь!
И мы порой вольны
Передохнуть слегка:
Крест сбросить со спины,
Коль отложили казнь.
Поверим тьме ночной
За наших звезд огни.
Ступай любимый мой,
Господь тебя храни!
* * *
Разлучают не расстояния,
Не злословие, месть или смерть:
Токи душ в точке их слияния
Суете неподвластны впредь.
Но, себе палачи и пленники,
Нелюбовью миры губя,
Жаждут люди рабов ошейники
Нацепить на самих себя.
Отреклись - бесполезно плакаться:
Беспощадна, черна, груба,
В прошлом - ангел, теперь - развратница
Мстит им падшая их судьба.
* * *
Как я грешна перед тобой!
В себе, как в четырех стенах,
Слепа, глуха, глупа - так мало
Твои я муки понимала,
В их мрак теперь заключена.
* * *
Черен дым был, что тек меж нами
К окаянному октябрю
В ночной поре...
Когда жгли тебя на костре,
Я в пламя
Подбрасывала дрова.
И думала - я права.
И верила: я - горю.
* * *
Как для разлуки мало
Жизни на расстояньи!
Надо, чтобы пропало
Пагубное желанье
Видеться, прижиматься
Тесно, тепло друг к другу.
Порвано лишь пространство -
Время течет по кругу.
Чтобы впредь не тужить нам,
Вольно дышать и ровно
Надо людьми чужими
Подлинно стать - духовно.
Коли с собой не сладим
В высях, что нас связали
Будем служить неправде
А присягать - печали.
* * *
Пред тем, как грянула разлука,
Вдвоем в раздробленной ночи
Мы слепо мучили друг друга -
Чтоб боль грядущую смягчить.
Разлад плодили, хаос, муку,
В падении достигли дна
И там решились на разлуку,
Любви доверившись сполна.
* * *
Я думала, что защищаю тебя от зла,
Когда дорогой крутою на казнь вела.
Тащила крест, гордясь собою.
Ты ж задыхался под двумя.
Упал - и зрители гурьбою
К Голгофе хлынули, глумясь.
Нам не избегнуть гнета ночи.
Не одолеть проклятий жуть,
Пока тот крест, что мной сколочен
Я на себя не возложу.
* * *
Нас обнимает одна весна,
Для нас обоих наступит лето.
Одна Вселенная нам дана,
И этот город, и время это.
О чем печалиться? Мы живем
Почти бок о бок. Не грея взглядом,
Душою видим, что мы - вдвоем,
Как прежде, вместе, пусть и не рядом.
* * *
Есть о чем вспоминать, приближаясь к могиле:
Птицы пели, сияли цветы.
Даже худшие дни наши яркими были -
Ослепительнейшей черноты!
* * *
Пошли ему покой,
Сведи его с другой,
Создатель, поспеши, пока он цел!
Пусть встанет рядом тот,
Кто жизнь его спасет,
Разгладив складки боли на лице!
* * *
Разлука - дань пространству, мелочь, малость,
Что лишь для сирых велика.
Что нашим было, нашим и осталось:
Сегодня. Завтра. На века.
* * *
За нас решили: быть или не быть -
На рубеже последней нашей встречи,
Но в час, когда смогу я ощутить,
Что светел ты - мне сделается легче.
Не слухом - чувством полнится земля,
Ты вырвешься из замкнутого круга,
И я поверю, что была не зря
Твоей. И как жена и как подруга.
* * *
Горечь, нежность и боль
В цвет разлуки окрасили вечер.
Обнялись, и ты встал, канул в холоде ночи весенней.
Знали мы: мукой смертной будет наша последняя встреча,
Потому что надежда умирает последней.
* * *
Мы призваны страдать, как кто-то - богатеть,
Наш исказила путь дурная слава,
Но некуда бежать. Как на Любовь - на Смерть
Мы не имеем нравственного права.
30 апреля 1995 г.
ОТ ЛЕТА И ДО ЛЕТЫ.
Закончилось лето. Сон мой оказался не вещим,
Хотя в нем отчетливо голос надежды звучал.
Что ж, значит пора пыль сметать и раздаривать вещи,
Чтоб к Лете шагать на большой полутемный причал.
Не стану спешить - слишком людно сейчас на причале -
К Хароновой лодке пора бы приладить мотор.
В понурой толпе, в неизбывной безмолвной печали
Стоять не хочу. Погуляю. Найдут, если что.
Под грузом своих романтических бредней дурея,
Сверну с Леты к морю. Неважно, что август вдали:
По-прежнему туи века охраняют в аллее,
А воздух пронизан флюидами древней земли.
Взойду на утес. Там застану Сапфо и Эзопа,
Послушаем вместе, как общее море шумит.
И молча сойдем по истоптанным за лето тропам
В час дня. Ни к чему нам спускаться в Аид!
Уж лучше до рынка дойти, пусть и не по карману
Дары сентября... Прошлогодним утешусь вином!
Я встречу тебя, если в прошлое пристальней гляну -
Пред морем народа... Мой август был жертвенным сном.
* * *
Не верю себе на руинах растоптанных дней:
Мифический цезарь вдруг стал Клеопатрой моей!
А зло все реальней! В паническом бегстве от зла
Ты, сокол мой, ласточка, флот свой домой увела!
Мне падать на меч. Ты ж в испуге отринешь змею,
Спасешь для грядущего детскую душу свою.
Напрасно: измена зловещий удар завершит,
Отныне мы сами себе и Шекспир и Тацит!
Отмоет грех твой животворная жертва моя.
Но... ты обречен: исподволь укусила змея.
* * *
Все мы не святы, все друг другу каты.
А так как род людской неисправим,
С возлюбленными частые контакты
Смертельней, чем измена для любви.
* * *
Идеей я проникнута одной:
Побыть немного Робинзоном Крузо,
Волной отгородиться иль стеной
От гиблых человеческих союзов.
В свой мир уйти, на вольный свой простор,
Свою Тавриду основать в Тавриде:
Общенье, что душу наперекор,
Позволит род людской возненавидеть.
Но... нет мне ко спасению пути,
Не вражии, так дружеские козни
Мешают. Вот он - Бахус во плоти -
С жаргоном дворовым и взором козьим!
* * *
Давай уедем вдаль, отчалим вместе в Керчь,
И притворимся, что путь держим к Эльдорадо.
Попробуй помечтать. Позволь тебя сберечь
От бюргерской судьбы унылого уклада.
Всем хороша она для мириадов тел,
Живущих для жратвы, шмутья, вина и секса,
Но был определен тебе иной удел
В совместных - и твоих и Божьих - интересах.
Уедем на Боспор, за сотни лет назад,
Реален древний мир - с былого царства слепок.
Там, лежа под лозой, под пение цикад
Друг другу по слогам прочесть мы сможем небо.
Разлуками греша, слиянья ищет плоть,
Осуждены мы врозь на прелюбодеянья,
Но свел нас на земле заботливый Господь
Не для измен Ему под видом покаянья.
* * *
Занозы прежних жизней и смертей
В моем сегодня намертво засели.
Я ни за что не отступлюсь от цели,
Хотя ни зги не вижу в темноте.
Прекрасно зная, что проигран бой,
Флаг белый не взметну над головою:
Дух мятежа как усмирить, освоив
Искусство ежевечно быть собой?
Сильна я обольщаться, и ни раз
Средь площади мне становилось пусто.
Но и в экстазе истинного чувства
По сути я - заядлый ловелас!
* * *
Не обладаю больше временем,
Чтоб подпирать тебя плечом:
И эгоизм бывает жертвенным -
Когда постигнет что почем.
В стремнине времени проклятого
Свел нас единства островок.
Нам так хотелось счастья! Адова,
Но - вечного, сверхсвоего!
Ты знаешь, как люблю я бешено,
Во все пространство, эру миг,
Недомужчина, суперженщина,
Здесь - Ева, в прошлом - твой мужик.
Меня ждет Лета, но твоя река
В режиме движется другом.
Эх, Мариула, свет Марысенька!...
Черт с ним, с заветным островком?
* * *
Роман любовный не окончен -
Все вековечно под луной!
Ты разбудил меня средь ночи,
Когда рассорился с женой.
Был впечатляющ отдых наш -
Нам удалось в пространствах слиться
И... забрести на вернисаж,
Тусовку местных живописцев.
Таранью мы внесли свой пай
За легкость времяпровожденья
Там, где последний шалопай -
Первоноситель вдохновенья.
Как встарь балдели на скамье,
По-летнему и - обнимались
При всех, вне суеты сует,
В бездумном чувственном запале.
Ты в сумерках подвел итог
Двух упоительных падений:
Мне юбку новую прожег
И в долг взял - безвозмездно - денег.
* * *
В союзе с Господом единым
Счет дням веду, как на войне:
Ни паладином ни господином
Никто другой не станет мне.
Грехи сполна осознавая,
Людей не знаю без грехов.
Пусть я шальная, но я - живая
В замшелом царстве трупаков!
* * *
Ужель, клята жизнью и бита,
Я стала исчадием лжи?...
Печальная девочка Лида
В мой город приехала жить.
Мечтами о счастье обычном
Раскрасила узкий мирок,
Но радужным грезам девичьим
Вовек не потворствовал Бог.
В густых затерялась обидах
Заложница мужних страстей,
Нездешняя девочка Лида,
Враг мой и - сестра во Христе!
* * *
Солнце в глаза мне било,
Рана лишала сил:
В битве при Фермопилах
Ворог меня сразил.
Панцирь и шлем измяты,
Блещет в пыли клинок,
Знойное небо Спарты
Стало черным-черно.
Смерть?... Но, за бой награда,
В бранных полях опять
Сидом иль с Сидом рядом
Выпало мне скакать.
Грянула сталь о латы,
Рухнул с копьем в груди
В доблести виноватый
Родины паладин.
Чтобы из бездны темной
К сече взмыть на коне...
Как я неугомонна
В каждой своей войне!
* * *
Для мамы я - смесь черствости и лени,
А дети верх взять рвутся надо мной...
В мир новые приходят поколенья,
Чтоб предков затолкать за край Земной?...
* * *
Позвонили. Помолчали.
Неужели он?.. Едва ли.
Притерпелись. Не пропали
В дни разлучницы-беды.
Но в пределах мирозданья
Невозможны расстоянья,
Что диктуют расставанья
Тем, кто рядом счастлив был.
Даже глупые частицы,
Стоит в космосе скреститься
Их путям, стремяться влиться
Вместе в звездные огни.
Раз уж их элементарность
Встречи кратенькой случайность
Держит в памяти, ментальность
Нас друг другу сохранит.
* * *
Кто ты есть? С кем ты был? Что ты? Где ты?
Как влачишь вечный миг одиночества?...
Мы с тобой разом сдали билеты
До противного берега Леты,
Вопреки бытиям и пророчествам.
Милый мой, мы закованы в цепь измен,
Врозь этапы бредут, но - к одной зиме.
Не сносив головы, не сносит оков
До границы сплошных проливных снегов.
Гибель нам социальный сулит закон,
Ждет двоих, не спешит весла брать Харон.
Через воды забвенья и край теней
Путь лежит нам к спасенью в иной весне.
* * *
Мой день рожденья - день моих друзей.
С истоками смешались в нем итоги,
Мы сами и жрецы себе и боги
На общей, ввысь нацеленной стезе.
Как я хочу, чтоб в гибельный мой час
Вы встретились по Божьему веленью!
Коль смерть - всего лишь новый день рожденья,
Она не разобщит в пространстве нас.
* * *
Не загремлю в Аид и не загину в Лете:
Возлюбленный по мне с расцвета мая сох,
Я и без двух зубов прекрасней всех на свете,
Пока судьбу мою хранит от краха Бог!
* * *
Мне выть в печали и корить себя не след:
Мой Магеллан причалил к Огненной Земле!
август - сентябрь 1996 г.
К А Р М А.
Повсюду караулит пустота
Нас мукой смертной по любимым самым...
Как жаль мне маму и ее кота,
Подохшего на день рожденья мамы!
Жаль всех - вне жанров жизни, форм и тем,
Растратчика равно как ревизора,
Но женщину, что с милым насовсем
Рассталась в пустоте земли и взора
Не пожалею. Из-за правоты
Той Евы, что была когда-то мною,
Что по сей день хранит мои черты,
Окрашенные пестро пустотою.
* * *
Наше нынче - беда-расплата
За былую дуэль с судьбой:
Занесло же меня когда-то
В мир цыганско-румынский твой!
О тебе знаю очень мало,
Смутно помню, кто я такой.
Ясно вижу, как ты стояла
Над могилой своей - рекой.
Я же шел все быстрей и дальше -
На проигранный с властью бой...
Дорогая, мы в нынче нашем
Ту разлуку длим, дорогой!
* * *
Сил - нет, мозги - что тесто,
Дел выше Эвереста,
Их нипочем не сделать мне одной.
Я тем уже убита,
Что не справляюсь с бытом,
Тогда как быт справляется со мной!
* * *
Всю ночь лежу в поту,
Таращусь в темноту,
По мне в июльском ритме скачут блохи.
Как мне себе внушить,
Что дюже хороши
Дела мои, а не опасно-плохи?
* * *
Мы опять вдвоем. Помню, признаю
В мальчике своем девочку свою.
Помню пылкий взгляд - в нем призыв и страх -
Бедный твой наряд, розы в волосах.
Как ты молода! В мире нет милей,
Но моя звезда клонится к земле.
Образ тех ночей - лука тетива,
Там тебя моей я не мог назвать,
В тех лугах цветок не сорвал беглец:
Путь мой вел в острог, твой же - под венец.
Знать бы в том пути, кто кому палач!...
Мальчик мой, прости...
Девочка, не плачь...
* * *
Лене Литвиновой.
Красотою и тайной богата
Многомудрая жизнь Земли.
Черный берег на фоне заката -
Кипарисов и тополин.
Так случается лишь на закате -
Истончается контур Я,
И несет нас по глади не катер,
А минувших эпох ладья.
Бог весть где мы и Бог весть кто мы,
Но свободой душа живет
На Земле, на закате - дома,
Недоступная для невзгод.
Позади все. Ничто не рано...
Катер входит в знакомый порт -
В неизвестность иного плана -
Суету городских забот.
* * *
Опять гремит вблизи
Военная труба,
И снова я одна, с опасностью на-ты:
Ведь я пошла ва-банк,
А ты сбежал в кусты!...
* * *
Век назад, на пространстве туманном,
Где повстанцу грозил эшафот,
Охраняла жена меня, Анна,
От жандармов и мелких невзгод.
Серый узел волос на затылке,
Худоба, аскетический рот...
В добровольной безвременной ссылке
Проживала семья средь болот.
Ветер выл. В печке пламя гудело.
Анна крепко сжимала ухват,
А на лавках послушно сидела
Мал-мала наших русых ребят.
Анна двигалась ровно и четко,
На столе задымилась еда,
Мне ж подумалось тут, что чахотка
Скоро Анну добьет, и тогда...
Без брони ее властного нрава
Пропадет и моя голова:
Как останусь вдруг с целой оравой
Я, живущий на птичьих правах?!...
... В новом веке и теле, внезапно,
В бесконечных теряясь делах
Я вскричала в сердцах: "Где ж ты, Анна,
Неужели всерьез умерла?!
Мне нужна твоя тихая сила,
Твой спокойный, уверенный вид!..."
Но она мне, видать, не простила
Той, минулой, мужской нелюбви...
* * *
Я не могу признать, что мы -
Греха обличья, перлы тьмы,
Что падший ангел, Богу мстя
Земное сотворил дитя,
А Бог вместил в нас столько тем
Затем лишь, чтоб вернуть в Эдем.
Иль представляем интерес
Мы только для небес?
* * *
Люда мне гадала по руке,
А могла б гадать и по строке:
У людей, что бьют о стену лбы
Не бывает линии судьбы.
Может, нас за поиски зари
Сам Творец свободой одарил?
* * *
Спать невозможно от жары!
Плюс блохи жрут меня и псину.
Не спится за стеной и сыну,
А за окном - и визг и рык
Раздухарившихся компаний,
Да свист несущихся машин.
И так охота для души...
Любви, как в рыцарском романе!
* * *
Не перед кем падать ниц:
Все мы были когда-то
Туманнейшим концентратом
Элементарных частиц.
Для Бога и для страны
Всем все равны,
Все родственники по сути.
А власть, она воду мутит!
УПРОЩЕННОЕ ДОПУЩЕНИЕ.
Люди живут для сплетен,
Люди живут, чтоб дети
Вышли в большие люди,
И - ради телестудий!
* * *
В кругу сплошных зачем и почему,
В день выходной преодолев рутину
Конвейер журналистики покину,
Чтоб отдых дать усохшему уму,
Вернусь назад, в мир поисков всего,
К чему душа обязана стремиться,
Там нет различья меж парчей и ситцем,
Но каждый, кто не пойман - тоже вор,
Ибо во-всю желает обладать
Богатством, что почел за благодать,
Одни - любовью, а другие - златом,
Кто кружкой пива, кто конем крылатым.
Но надо ль усекать порывов ряд
И паруса менять на якоря,
Чтобы потом, в пахучей райской дали
Дорваться до того, что нам не дали,
И до отвала, натощак, вкушать
Запретную земную благодать?
Я из породы жадных тварей, Боже,
Вот почему мой ум загадка гложет:
Достигнув совершенства, чем занять
Мы сможем ту же самую печать?
О чем Шекспир трагедию б затеял?
И что вообще явит собой идея
В округлости ее и простоте
Для обладателей двуногих тел,
Привыкших к ним как к собственному дому?
Ведь, по миру бредя, спешат к другому
Они такому же иль краше чуть,
Чтоб там - в несовершенстве - отдохнуть.
А лирика? В ней ангел во плоти -
Природы часть, инстинктами чреватой.
Поэт, удел которого утрата
Объекта обожания - грустит
По обладанью им во всем наборе -
Души и тела. Иль призванье - в горе,
А праведен на мудрый Божий взгляд
Унылый акт воспроизводства чад,
И совершенство - в сути благодать -
В том, чтоб сгорать в работе и страдать?
Но коль и впрямь мы не придем к другому,
Не есть ли благодать конец для гомо?
ВЫВОД: занятия журналистикой не способствуют
развития философской мысли!
* * *
Сражусь с драконами и с нечистью иной -
Пусть бьют копытом, изрыгая клубы дыма -
Но за свою царевну встану я стеной,
Чтобы вернулась в мир живой и невредимой!
С моей царевной не знакома я пока,
Ее ни в ком еще не разгадала здесь я,
Но если надо - оседлаю Горбунка -
Ее Высочество добыть из Поднебесья.
Ей озарять собой Вселенную пора,
Жизнь без нее и бестолкова и жестока.
Она - Идея Победившего Добра,
Мечта нездешняя безумцев и пророков.
* * *
Той боли, что была, я вновь не испытаю,
Теперь душа моя в броню заключена,
Погасла вслед заре мечта ее пустая,
Так пусть мне о былом не плачется она!
Ей крыльев не поднять в чудовищной кольчуге,
Не сделать в небе круг над шелком летних крон,
Покуда не вздохнет о прошлом как о друге,
Которого давно забрал старик-Харон.
* * *
В доме быть одной под вечер - странно,
И не знать при том, что предпринять
В страхе перед черным тараканом,
Лимузином, прущим на меня!
Это карма выразилась в каре:
Кто куда исчезли сыновья.
На потеху шестиногой твари
Брошена я за грехи своя!
* * *
В одной осели луже,
В одном кипим несчастье:
Ты можешь стать мне мужем,
Но не предметом страсти.
Великодушно-добрый,
Ты обошелся б малым,
Да мне повадкам кобры
Учиться не пристало.
Тебя любить хочу я
Всегда - светло и смело -
Греха в себе не чуя,
Душою, а не телом.
* * *
Тимофею.
Был бы ты живой, а мне себя не жаль,
Я пойду с тобой в ночные сторожа.
Станет ночи тишь нашим даром дню,
Ты чуток поспишь, я - сказку сочиню...
* * *
Е.Л.
Не избегала суеты я -
Мой дух ярился, жаждал, чах...
А рядом женщины святые
Несли сияние в очах.
За храм Земли вселенский сор
Мели они, и руки мыли,
И ясный их лучистый взор
Путь преграждал нечистой силе.
В своем величии просты,
Они величием не бредят,
Неодолим для суеты
Почти небесный образ Леди.
Она собой питает синь
И, у эпох на переломе,
Важней, чем сотни героинь,
Чей дух так ал и неуемен.
* * *
Июльский пляж. Забыты хлопоты и планы,
Скопленьем ленностей владеет общий стиль:
Здесь каждый хочет быть красивым и желанным,
Чтоб на кого-нибудь эффект произвести.
Здесь все почти обнажены, почти как в Кущах,
Вне иерархии, раздоров и обид,
Из настоящего любуются грядущим
И дама зрелая и юный инвалид.
Они - средь всех, где все одной водой омыты,
Вольны как нравится молчать иль говорить,
Пляж - мини-рай, где ни голодных нет ни сытых,
Нет ни хозяев ни рабов. Часа на три.
Плевать на рак, что вместе с солнцем липнет к коже,
Под сводом светом переполненного дня
Стать интересней, загадочней, моложе
Мечтают люди на пылающих камнях.
Не привыкать им к переполненному аду -
И тем, кто только входит в жизнь, и тем, кто стар,
Они хотят иметь шикарную награду
За муки, страхи, унижения - загар!
* * *
Опять враг невидимый плоть мою
Корежит из-за угла,
И вновь мне сдается, что я - гнию,
А может, уже сгнила.
Не страх - отвращенье владеет мной,
Мне стыдно себя до слез.
Пошли ж мне, Создатель, конец иной,
Чем опухоль и цирроз.
Пошли мне убийцу, как посылал
Возлюбленных без души,
Мне важен исход как итог начал,
Как действие рук чужих.
Пусть дни мои достойно завершит
Мой революционный суицид,
На площади, где на деянья счет!
Но, если можно, дай пожить еще!...
* * *
Опять былое вспоминаю. Снова
Ты - мой Иуда. Я ж себе Пилатом
Служу. Смеюсь. Но - как же мне хреново,
Как я тоскую по своим утратам!
Пустынный мир и многолик и ярок,
В нем солнце с синью смешивает зелень.
Я потеряла главный твой подарок -
Любовь, что обитала только в теле.
* * *
Собаке Тосе.
Убита под окнами. В рай зверей
Уходит невинная креатура.
Наверное, осточертели ей
И наша страна и собачья шкура.
Спаслась. Не вернется в тот мрачный дом,
Где все мы любили ее так мало.
Ей грустно и голодно было в нем,
Под эгоистичным людским началом.
В Созвездие Псов ей пора. Сиять
Над черствым убийцей, двуногой сворой,
Чтоб под всепрощеньем собачьих Я
Избегла та смертного приговора.
* * *
Тоже Тосе.
Рвалась из дома как никогда
В свое последнее утро псина.
Рок нам обеим нанес удар
Как раз на жизненных серединах.
Ее потребность в любви гнала
Навстречу смерти, такой нежданной,
Меня же злоба из-за угла
В упор пометила раной рваной.
Как часто, заняты ловлей блох,
Мы друг на друга и не глядели.
Так пусть рассудит наш общий Бог
Две столь похожие параллели!
* * *
Мирскими обстоятельствами биты,
Мы все же не глядели на часы...
Вдруг снится мне: мы входим в храм Изиды -
На свет костров средь лесополосы.
Для всех кругом союз наш стал несносен,
То он безумен был, то пошло пьян,
Что ж к нам навстречу из-за крымских сосен
Спешит богиня древних египтян?
Расстались мы. История историй
Закончилась. Не по веленью ль зла
Твердила нам Изида: "Август. Море.
Быть вместе вам." И дату назвала.
Все сбудется, коль знаки расшифруем,
Покой найдем - в высотах иль на дне...
Пытались мы постичь Судьбу. Впустую.
Рассорились и разошлись во тьме,
Во сне, таком неимоверно ярком
И, вместе, непрозрачном как слюда.
Чего нам ждать, отмщенья иль подарка
От будущего? Не предугадать!
* * *
Мне безразличны дифирамбы и хула -
Не тот гурман, кто вкусно кушанья готовит!
Я честолюбие свое пережила
Давным-давно, как две запретные любови.
Смешно спускать на конкурентов спеси пар
И о заслугах распинаться до икоты.
Меня теперь волнует только гонорар,
Залог дальнейшей созидательной работы.
Мне безразличны пораженье и успех
В глазах толпы. Я вне наград и наказаний...
Так, может быть, я во сто крат тщеславней всех -
Во всеоружии вселенских притязаний?!
* * *
Наверное, последний дар небес
Мне лично адресованный на твердь -
Мой черно-белый котик, Мелкий Бес,
Что и лечить умеет и жалеть.
Любимый убыл созидать свой быт,
Уйдут навстречу веснам сыновья.
Источник смут, скандалов и обид,
С кем разделю прощальный ужин я?
* * *
Конфликтов трудовых, семейных ссор
Пью желчь. Но, знать, дела не так уж плохи,
Коль раздаю долги Твоей эпохи,
Тех давних, полулегендарных пор.
Все возвращаю всем, кому должна,
У вечности работой выкупая
Тот рай, что стал вдруг милому не раем -
Шалаш в разливе страсти и вина.
* * *
Родимая держава
Похожа на удава,
Народ - его питательная смесь.
Но мы у гада в теле
Друг друга бьем смертельно,
Пока понять не можем, где мы есть.
Мы спорим об итогах,
Ждем помощи от Бога,
Неодолимой тьмой удивлены.
Не нам судить о сроках:
Желудочного сока
В достатке у рептилии-страны!
* * *
Средь образов и образин
Воображенья, часть разлуки,
Я клином вышибала клин.
И вышибла. Для пущей муки.
Страшил его мой нрав шальной,
Как путь к согласью, крестно-млечный.
Недолго пробыл он со мной.
Моим останется навечно.
* * *
Вдохновить на вирши личность разумная
Вряд ли может забубенную душеньку.
Одинаковая форма безумия
Отличала и меня и Андрюшеньку.
Ни деньгами не измерить ни славами
Единение жеста, взглюда и голоса.
Мы в своих воображениях плавали
Эмбрионами любви посредь Космоса.
Атлантида, Млечный Путь - все рукой подать,
И безмерен и красив мир мечтателя.
С Магелланом вкруг Земли мы вели суда
И катались на спине птеродактиля.
Отдавая дань ползучей реальности,
Перли вдаль, куда хотим, сквозь галактики.
Нас роднили наши броские странности,
Страсти, глупости и бремя романтики.
Как теперь сложить строку, как согнать тоску,
Не историю души я пишу - стишки:
Образумили мою Беатриченьку,
Не до лирики без света - Лаурушки!
* * *
Встали меж мною и солнышком плотные тучи,
Неразличимы с земли:
Ведьма безумная бегала к ведьме покруче -
Мой фотолик они жгли.
Что за петлю мне накинули шельмы на шею,
Чем увенчается трюк?
Не потому ль я так часто, подолгу болею,
Что ими проклята? Или я много курю?
* * *
Жизнь моя - яркий бред сумасшедшего
С трудным концом впереди.
Неужели же делать мне нечего,
Кроме как глупость плодить?!..
* * *
Никто из чугунных державных тисков
Не вылез достаточно целым,
Но бабы у нас посильней мужиков -
Включая господ офицеров.
Здесь каждый рублем и презрением бит,
Всем явь остобрызгла, и все же
Свой крест - жуткий свой переломанный быт -
Несут они без выпендрежа.
Пусть ноша своя, да отнюдь не легка,
Но, с сирой смирившись судьбою,
Заботятся женщины о мужиках,
Прощают им брань и запои.
Не свиснет мифический рак на горе,
И принц во дворец не покличет
Прекраснейших дам из страны матерей,
Где Данте - дитя Беатриче.
* * *
Иметь лишь хлеб единый на столе
Претит нам в жизни. Вольно иль невольно
Мы на Творца навешали проблем
В безволии своем самодовольном.
Он должен всем - провидей, белый маг,
Врач, мент, пожарник, Президент Творенья!...
Мы ж манны ждем да вешаем собак
На Господа в часы осатаненья.
* * *
Е.Т.
Помешаны мы все на миражах,
Мала и заземленнейшим реальность
И, неизменно с нею на ножах,
Впадает каждый в собственную крайность.
Один пуп рвет, чтобы набить мошну,
Другой же ищет в луже глубину,
А третий, на служенье Богу скор,
Шеренгами шлет ближних на костер.
Но, кто душой кто телом сладострастны,
Ждем рыцарей своих мы или дам прекрасных,
Чтоб, вопреки перипетиям всем,
Вернуться в нас заложенный Эдем.
В нем - Золушкой иль благородным доном -
Попрать реальность... по ее законам.
Нам без любви и тошно и темно -
Вне самовыраженья нашей сути.
Душою мы всегда на перепутье -
Влечет и ввысь и на мирское дно.
Так, жаждая Вселенной подарить
Явь миража, вошел в собор Петрарка,
Но в нем не Богу стал молиться жарко,
А женщине воздвиг он алтари.
Ее он видел только раз один,
С ней пищу не делил, детей не делал,
Но дух небесный, пропитавший тело,
Монашеской рукой его водил.
Едваль могла подозревать она,
Какой векам предстанет. В яви подлой
Судьба своя была ей суждена,
Согласная и с веком и с природой.
А он, любовью к образу пылая,
За беглый взгляд платил, слагая миф...
Творец, творцов на труд благословляя,
На поиск рая обрекает их.
* * *
Л. Боковой.
Глотаем смесь цинизма и невежества
Мы натощак. От бед спасает стеб.
Скорей для Бога, чем для человечества
Мы в мертвой зоне творчески растем.
За труд нам платит плебс пренебрежением -
К чему стихи, когда нет на торты?
Но обе мы сильны самосожжением -
Костры в пределах вечной мерзлоты.
* * *
Бывает мне сам черт не брат
Во дни утрат, усталости и лени.
Но вновь творю. Нет, к счастью, избавленья
От высшей из всех жизненных наград!
* * *
Верна святой потребности до гроба,
День провожу в союзе со стихом.
Смешались в нем раздумия со стебом,
Как праведность намерений с грехом.
* * *
Вере Никитиной.
Плоти скоро на покой,
Плоть же чувствами объята,
И поэтому другой
Смело занял место свято.
От других отбоя нет:
В спешке самоутвердиться
Плоть нарушила обет,
Что дала душа темнице.
Посредь если б да кабы
Ясности она хотела,
Все пытаясь позабыть
То единственное тело,
Что сливалось с ней в одно
Естество из звезд и магмы
И обрушивало в ночь
Двуединство новой кармы.
Плоть устала от вериг -
Много их она сносила.
Ей остался жалкий миг
Женской пользоваться силой...
Зло кляну себя. А зря -
Коль сомненье ум не гложет:
Родом из монастыря,
Скоро я вернусь в него же.
В келье рабством заплачу
За паденье буйной Трои:
Добродетель по плечу
Тем, кто тело обустроил.
* * *
Строки прут, как лава из кратера -
От анахронизма и до сленга.
Жаль, они лишь выхлоп характера,
А не слепок с вулканического века!
Июль 1996 г.
В СОЮЗЕ СО СТИХОМ.
Хотелось, чтобы дом
Стал прочной полной чашей,
Да праведным трудом
Не стянешь дыры наши!
Панель и воровство -
Мне чуждые уделы,
И с этим ничего
Я не смогу поделать.
Пусть в корне неправа -
Не выбирают корни:
Опять пишу слова.
Иного не дано мне.
* * *
На сотни трудных дней ты адрес мой забыл,
Но я тебе простить предательство готова.
Пойдем за кизилом, поедем по грибы,
В природе погребем грусть лета городского!
Покуда зелен лес, покуда живы мы
В кругу чужих смертей, в аркане, что все туже,
Попробуем сбежать из призрачной тюрьмы
Постылых нужных дел и всех, кто нам не нужен?
Перебороть себя я так и не смогла,
Передарить любовь другому не сумела.
Давай билет возьмем до крайнего села,
Где никому до нас нет никакого дела.
Там улыбнется Бог - печально и светло -
Двум душам, что давно с реальностью в раздоре.
Поедем по грибы, пойдем за кизилом -
За стаей журавлей в сентябрьском просторе!
* * *
Отпуска ждала, как с неба манны,
В творчество уйти стремилась всуе,
Но, недавним изменяя планам,
Тупо вдруг по вымыслам тоскую.
Залпом пью из наказаний чаши -
Только б осушить ее скорее!...
Очень мне печально без Наташи,
Тошно, одиноко без Андрея!
* * *
... А может быть, я просто дура,
А он в заботе о жене
Живет, и лишь макулатура
Стихи мои? И служат мне
Они как псевдопанацея
От самолюбья и стыда?...
Просить бы правды у Андрея!...
Ни нет не скажет он ни да...
* * *
Мой ангел во плоти, злой гений мой,
Моя вторая половина света,
Природа нас до тла сожжет зимой
В отместку за погубленное лето!
Июля дочь, его я жадно жду -
В лавине роз, клубники, звезд ромашьих -
Все остальные месяцы в году,
Ведь он еще и символ связи нашей.
Что ж ты, цветок октябрьской поры,
Горячий плод желтеющего Крыма,
За обреченный стужей стать порыв
Расстался всуе с женщиной любимой?
* * *
Мы разошлись, быть устали объектом злословья,
Стала печаль порожденьем беды и вина,
Знать, никого я еще не сгубила любовью
В мире потерь, что взахлеб сочинил Сатана.
На перепутье, как на пятачке танцевальном
Всласть мы потешились под первобытный мотив.
Нам не к чему ослеплять себя блеском сусальным
Сентиментальных интриг. Наш роман - детектив.
* * *
Заоблачный птеродактель,
Прептица из допреданья,
Печально, что ты предатель,
Печальней, что не предам я.
Глюк яркий из стаи маний,
Закованный в плоть объятий,
Жар-птицей в ночном тумане
Прикинулся птеродактиль.
Древней он, чем звезд скопленья,
Сквозь время и расстоянья
Дарить нам друг другу тени
Утраченного сиянья.
* * *
Нелепо верить в будущность свою
Почти на переправе к царству мертвых,
Но... на кого покину я семью -
Беспечных, беззаботных, безработных?
Нас до того скрутила нищета,
Что я о смерти и болтать не вправе,
Мы не сумеем оплатить счета
Квартирные карателю-державе,
Коли не купят что-нибудь из пьес
В коллегии мои друзья... что тоже
Бредут вслепую через темный лес,
Себя препоручивши воле Божьей.
Лишь детям не сидится в темноте.
Их ярок свет. Смех в комнате сияет.
Резвится юность и в канун потерь
Всего и вся. Покуда я живая.
* * *
Прошла гроза, и солнышко опять
Заплаканной природе лоно греет.
Оно - большая круглая печать
На Божьем приговоре нам с Андреем.
Мы избегать звонков и встреч должны -
Молва змеиным обладает жалом -
Но... друг на друга мы обречены:
Не терпит Бог кассационных жалоб.
Единоличный справедливый суд
Отзаседал свое в пространстве данном.
Искали пряник. Получили кнут.
Сквозь строй идем под рокот барабана.
Господь не знает милости иной
К тем, кто был избран им для искупленья
Тысячеликой нелюбви земной,
Подобной мертвецу без погребенья.
Для скованных не золотом колец,
Но цепью бедствий благодать - оковы
Из сплава чувств, коль ими нас Отец
Венчал в Эдеме в утро дня Седьмого.
* * *
Прижмусь к тебе плотнее в зыбком сне -
Средь яви не дано мне быть твоею.
Как ты красив, когда ты добр ко мне,
Когда бесстрашен. В царствии Морфея.
Проснешься - и прощай лучистый рай,
Сквозь кущи мы проследуем транзитом.
С другой - несчастной, нервной, домовитой
Кольцом и бытом связан ты. Прощай?
* * *
Проклятая пророчица,
В мире держусь с трудом.
Господи, как не хочется
Мне покидать мой дом -
Плоть мою. Полюбила
Я сей шалаш в степи.
Стены его мой милый
Ласками окропил.
Пусть чересчур грешна я,
Все же себе не вру -
Маленькая, смешная
На мировом пиру.
Женский огонь кокетства
Тлеет в мужской груди.
Как я мечтала - с детства! -
В жизни потамадить!
В черной тону я славе.
Праведна лишь в труде.
Бог, ты меня оставил
На произвол судеб?
Боже, пошли мне веру!
Чую: еще чуть-чуть
И позовешь гетеру
Ты в самый скорбный путь.
* * *
Наверное, свидание наше дерзкое
Тебе семейной сценой отлилось?
Для тайной встречи не годна Стрелецкая -
Пространство, что и людно и мало.
Необходим локомотивам стрелочник.
Цвет пуританства, соль всея Земли
Спалила нас, пока мы грызли семечки,
Когда к скамейке по аллейке шли.
Мир по-приматски любопытных особей
И тесен, и завистлив, и убог,
Мы ж так приметны, что едва ль найдем себе
Для тайных встреч укромный уголок!
* * *
Порочна, чистовик судьбы
Пишу в борьбе души и тела.
Мне полагалось девой быть,
Но грех познать я захотела.
Впредь стать святой мне не дано,
Крепки привязанностей путы -
Мужчин люблю я и вино,
И сигаретный дым, и фрукты.
Люблю я в зеркало глядеть
На плоть свою, отнюдь не в рясе,
Чтоб, шумно попирая твердь,
Считать, что облик мой - прекрасен,
Хотя и начинен грехом...
Еще чуть-чуть, и он на корм
Пойдет могильной биомассе...
* * *
Я забывала днем дела и лица,
Эльбрусом городской казался холм.
Я от тебя пыталась исцелиться
Как от чумы. В союзе со Стихом.
В работе оголтелой, до износа
Мозгов и нервов, на излете сил
Не задавала я себе вопросы,
Ответом на которые ты был.
И вот жива. И тем изумлена я,
Что подо мною не развергся Крым,
Что дерзкая, заядлая, земная,
Все ж я хранима ангелом своим.
* * *
Дух двуединства, акт соединенья
Земных эмоций и вселенских чувств
Предательством души не разобщу.
А плоть, она и так горит в гиене!
* * *
Я хочу быть с тобою, Твоей. Навсегда.
Ради старой любви в рамках вечности новой.
Как бы мне ухитриться тебя подождать
Вдалеке, за границей заката земного!
Я ступлю туда первой. Ведь осуждена
С дорожденья за бунт по законам устоев,
Чтоб, как это и прежде случалось у нас,
В небе ждать восслиянья звезды со звездою.
Принимают века очертания стран,
Окаянное счастье сияет так близко!
За изгибом Земли ждет Изольду Тристан.
По-над Летой Владимир бежит за Марыской.