У прописных законов нет эмоций, но каторжанин даже без претензий.
На дырку чуть ослабьте круг парфорса, чтоб охладились газаваты резей:
«Ах, не меня жалейте и лелейте. Ах, не по мне пролейте слез отраву».
У потных перемирий всмятку вентиль – за мирового мытарь иски правил,
В беседе сам с собою съевший падаль, не вникший в перевертыши плутовки.
«Чужого не бери» он так исправил, что шельма удавился на задворках,
Контракт с прелатом заключил престижитатор, но вечно заключенный нес крамолу:
«Ах, не меня пихайте в изолятор, мой скудный пай был надвое разломан».
Телохранителя видавших виды судеб отлучат от любви и от надежды,
В щепоть с окраин собиравшиеся пудрой. Утопий донор не бескрыл, но нужен стержень
В беспрецедентных остановках приговоров, когда открестится от помыслов поступок:
«Ах, не меня рядите в униформы. Из окруженья хоть и цел – не есть отступник».
Двух станов не боец. Запас истрачен – Серебряных талантов ровно тридцать.
Приучен кандалами на карачках, а в Гхор приполз без повода молиться
От костылей безжалостных сочувствий. Всего лишь хлябью в след гиперборейца:
«Ах, не меня песком балластным в пустынь. Как черный ящик остается только сердце».
Носком ботинка сдирижирует пропащих в безлюдном шоу коллективного психоза
Амфибий сред прошедших-настоящих парламентер депо анабиоза,
Где хлеб за зрелища, но только не в ответе. Длиннее жизни эти горе-травы.
«Ах, не меня жалейте и лелейте. Ах, не по мне пролейте слез отраву».