Уколы мне стали делать реже,только через день.А через пять недель мне разрешили проверочную прогулку по городу.
Я догадывался,что за мной следят,но делал вид,что не догадываюсь.
Я ехал по городу.Гудели пароходы,механические заводы,гудели мужики,гудело в голове,застряла кура в зубах.
Застрял в пробке.
"Вас помыть",-спросила девушка под красным светофором и начала вытирать фары моей машины "тампаксом".Дал газ.Девушка отскочила и что-то процедила сквозь зубы знакомое из "Декамерона".Страницу не вспомнил.Да память и жена давно изменяли мне.Почти обезболенная душа спала,как младенец на отсосанной груди матери-родины.
Дорогу преградила какая-то демонстрация,какого-то протеста.Народ стоял,сидел и лежал стройными рядами и молчал.Народ чего-то требовал,может быть свободу обуви.
Правительство очень тихо,босиком,ушло в отставку.Пришло другое и все говорили-ждите.Все телефоны и автоматы повторяли металлическим голосом:"Ждите ответа,ждите ответа".
Народ ждал на асфальте.Набухала весна почками.Большинство полуодетых демонстрантов ,наверно, простудило почки.Анализы мочи ещё разрешали сдавать,но до пяти утра по старому времени.Время капало на шлемы блюстителей беспорядка.Опять пробковое стояние.Золотой катафалк несла братва,вся в чёрном.Симфонический оркестр Дома правителя играл "Мурку".
Играл очень грустно,видно на одних чёрных клавишах.Многие кошки,длинноногие в шубках,размазывали косметику по щекам,одновременно подмигивая оркестрантам.На перекрёстке остановились-горел красный глаз на белом столбе.Блестящий шлем объяснил:"Остальные цвета отключили за неуплату".
Пролетел Туполев.Браток долго прицеливался в него,но не попал,хотя был в очках.Странно.
Я поехал по левой стороне улицы,как в Англии,все испуганно расступались-наверно,давно не видели автотуристов.
Я выбросил машину на свалку истории и пошёл пешком.
Из уличных репродукторов каждый час доносилось:"Извините, что мы Вас перебили,но кто остался ,могут говорить только ту правду,которая нам понравится".
Было ещё раннее утро,птицы вяло настраивали голоса.
По гранитной стремянке я спустился в метро.В каждом углу молодые и очень молодые прижимались и целовались.Все были одеты в джинсы,синие и горячие.В воздухе тихо звучали весенние гормоны."Следующая остановка Дур-Тыр-До-Бир,-сказал кто-то в сухой скрипучий микрофон.Анемичные пассажиры сидели и висели.Вдруг вагончики резко остановились.Все одновременно прекратили целоваться и наблюдать.Остановились,остыли,опали,ждали-не ехали.Погас свет.
Машинист с фонарём в руках и под левым глазом,спокойно и нервно вывел всех пассажиров гуськом на конец узкой платформы.На встречу бежали мелкие пожарники,худые полицейские с дубинками и наручниками.Что-то,где-то,кто-то,кого-то.Завыли сирены.
Наконец вырвался наверх,на воздух.Серые и коричневые дома
радостно улыбнулись мне всёзнающими окнами.Вспотевший водитель "скорой" болтал по телефону с невестой и закатисто смеялся.На коленях у него белела фата.
"Мы все погибнем,мы все погибнем от этой техники",-громко
шептала очень дряхлая старушка.Она отрывала лепестки огромной ромашки,которую держала в бледно-синеватых руках и гадала:"Погибнем-не погибнем,погибнем-не погибнем...".
Пожарники положили её на носилки,дали закурить сигару и унесли куда-то.Ветер на асфальте танцевал чардаш с оторванными лепестками.
Я вернулся к себе в палату слегка разбитый и слегка равнодушный.Меня встретил вопросительный взгляд Тельняшки...