Будучи повешен на фонаре,
Повстречал бакалавра соседа.
Он покачивал жидкой бородкой
И хрипло твердил мне о Гейне.
Он за это и был обезглавлен,
Обезножен и после повешен,
Хотя на предварительном слушанье
Отрицал, факт кружения солнца,
Говорил, мол у земли нет диаметра,
Есть лишь радиус по недосмотру,
Но твердил, что исправит ошибку…
Не исправил и был-бы расстрелян,
Если б не был уже обезножен
Еще в прошлом расстрельном сезоне…
(По приказу капрала Семенова,
Тот, который отвечает за этику,
Этикетки и все электричество,
И кроме того, за талоны на бензин.)
А сосед мой увы декаденствовал,
На столбе распевал марсельезу,
Спекулировал акции Юкоса
По порочащей звание интеллигента цене.
В общем, был виноват безусловно.
Ну а я? Я ж Гейне не читывал?
Все в чем чистосердечно признался –
В ограблении Памятника Грибоедову,
Что на чистых прудах. Было дело.
Одолжил пальтишко по холоду.
Но вернул! Пусть немного и порванное
И с заплатой на левом рукаве.
Да виновен! Но не до такой же степени,
Чтобы вешить на одном столбе с интеллигентами.
Не оскорбляйте мое чувство достоинства.
Перевесьте на отдельный столб.
За сим остаюсь, ваш повешенный,
На ветру чуть скриплю и качаюсь,
Тем не менее не сдаюсь и отстаиваю права человека,
Неизвестный до селе поэт.