ПРЕДИСЛОВИЕ
Из всех произведений Миларепы (1052—1135) именно "Песня заснеженных склонов" (помещённая здесь заглавная песня одноимённого цикла) пользовалась в Тибете особой популярностью. И неудивительно: в ней мастерство поэта проявилось с особой полнотой и поистине эпической силой. Здесь и традиционные символы, и цепочки образных сравнений, и живые картины природы. В песне содержится, на мой взгляд, самое яркое в мировой литературе описание снежной бури в горах. Ценность этого описания заключается прежде всего в том, что граница между стихией и наблюдателем совершенно отсутствует. Ведь автор песни большую часть жизни прожил высоко в горах, выбирая самые безлюдные и труднодоступные места, а от неистовства снежной бури его защищала только тонкая одежда из хлопка и йогическое искусство "внутреннего жара" (тиб. туммо). Буддийский йогин смело бросает вызов ветру и снегу - и побеждает их. Живая образность сочетается с почти документальной точностью в передаче событий и впечатлений.
Как и остальные песни Миларепы, "Песня заснеженных склонов" - экспромт, так называемая ваджрная песнь: йогин немедленно выражает все мысли и образы, возникающие в уме. Причём не ради красного словца: это в первую очередь наставление, адресованное ученикам и последователям. Поводом для создания этой песни послужило чудесное спасение Миларепы. Он оказался отрезанным от мира на целых полгода в пещере на горе Эверест, почти без припасов, без топлива, не говоря уже о тёплых вещах. Как всегда, Мила Тхёпага был одет только в платье из хлопковой ткани, которому он и его последователи обязаны прозвищем репа - тиб. "носящий одежду из хлопка". Описание йогического внутреннего делания занимает весьма важное место в песне. Цель произведения - дать ученикам пример и вдохновение. Миларепа воспевает мощь просветлённого ума, способного одолеть даже слепые силы природы. Это превращает "Песню заснеженных склонов" в своеобразный буддийский эпос. Здесь Миларепа говорит о себе с необычным для него пафосом, широко использует воинские эпитеты, образы. Хотя стоит отметить, что вопрос авторства стихов, приписываемых Миларепе, остаётся открытым.
Зимовья, подобные описанному в песне, были довольно заурядным делом для некогда многочисленных мастеров туммо . Ещё лет 70 назад путешественница Александра Давид-Ниль отметила: "Миларепа поэтически описывает свои впечатления, но в них нет ничего исключительного. Многие тибетские анахореты зимуют в таких же условиях. Разница заключается в том, что Миларепа был отрезан снегами неожиданно, не имея необходимых запасов провизии, и в плохо защищённом месте" (А. Давид-Ниль. Мистики и маги Тибета).
В полном соответствии с предсказанием великого поэта-ламы, линия кагью после смерти Миларепы развивалась и вскоре стала одной из четырёх основных школ тибетского буддизма. Практика "внутреннего жара" (тиб. туммо, санскр. чандали) - одна из главных практик школы, она до сих пор передаётся подготовленным ученикам. Вопреки мнению Ивана Антоновича Ефремова (см. "Лезвие бритвы"), невозможно объяснить "внутренний жар" только самовнушением, закалкой и выносливостью горцев. При температуре минус 30, на пронизывающем ветру никакие здоровье и самовнушение не помогут за несколько минут высушить на себе мокрую одежду, растопить снег и не замёрзнуть при этом насмерть. С материалистических позиций эффект туммо в принципе необъясним: западным учёным, которые не раз пытались изучать йогу "внутреннего жара" с помощью приборов, оставалось только развести руками.
Но вернёмся к стихам. Насколько мне известно, первый перевод на русский язык отрывка из "Песни заснеженных склонов" появился в книге: А. Давид-Неэль. Мистики и маги Тибета / Пер. с фр. - М.: Дягилевъ Центръ, ЦДЛ, 1991. - С. 159 - 160. Затем последовала публикация всего цикла в журнале "Мир Кагью" (кажется, в 1993 г.) - перевод Вагида Рагимова с английского издания "Ста тысяч песен Миларепы". К сожалению, это не более чем подстрочник, к тому же с массой неточностей и ошибок (что неудивительно при повторном переводе с другого языка). Недавно он был переиздан в том же виде в составе сборника "Сто тысяч песен Миларепы" (СПб.: Алмазный Путь, 2002).
Выражаю глубокую признательность переводчику Валерию Батарову, который прислал мне свой перевод-подстрочник Песни, сделанный непосредственно с тибетского. Я также благодарен Валере за советы и поправки, которыми он очень помог мне во время работы над этим стихотворным переложением.
Как и в прежних опытах, я стремлюсь передать смысл подстрочника со всей возможной точностью, поскольку вольное обращение с такими текстами недопустимо: Миларепа - поэт, но поэт вовсе не в европейском смысле этого слова. Его песни - попытка зафиксировать в словах поток сознания, чтобы передать ученикам и слушателям просветлённое вИдение йогина. Это религиозная поэзия, в которой слиты воедино мистический опыт, мудрость, дидактизм, образность и живое чувство.
Меня спрашивали: почему в таком случае нельзя просто сделать литературную обработку подстрочника? Зачем вообще нужен этот белый стих? Но точность ведь не означает буквализма... Песни Миларепы - именно песни, а не религиозно-дидактическая проза. Давно известно, что переводные поэтические тексты органично входят в культурное сознание общества лишь при условии сохранения поэтической формы. Именно работа над нею позволяет выявить тончайшие нюансы смысла, выбрать оптимальный вариант перевода - лаконичный, живой... Насколько это удалось - судить читателю.
Желающим подробнее ознакомиться с биографией Миларепы рекомендую эту ссылку:
http://probud.narod.ru/tibet/milarepa.html
_______________________________________________________
ПЕСНЯ ЗАСНЕЖЕННЫХ СКЛОНОВ
Величественный трон и балдахин,
Светило нашу встречу осенило.*
Йог Миларепа и его благотворители
Сердечно рады, что опять увиделись, -
И рады, что не умерли... Я, старец,
Хранитель многих песенных сокровищ,
Отвечу на вопрос, как мне живётся,
Счастливой песней о здоровье полном.
Так навострите уши и внимайте!
Когда год Тигра подходил к концу
И Зайца год едва успел начаться,
Во мне с особой силой возросло
Стремление отречься от сансары.
На снежную гряду высоких скал,
На перевал у Лачи** я пришёл,
Уединенья жаждою томимый.
И сговорились небо и земля,
И вестника морозного послали
Ко мне - шального ветра. И река,
Воды стихия, вдруг разбушевалась;
И тучи, словно с умыслом, собрались
На юге чёрные, и в их темнице мрачной
Исчезли разом солнце и луна.
Нанизаны на нить подобно бусам,
Застыли в небесах все двадцать восемь
Созвездий лунных, и планет восьмёрка***
Посажена была на цепь железную,
И Млечный Путь был к небу пригвождён.
Окутались туманом звёзды все,
Весь мир покрылся мглою непроглядной...
Снег повалил и сыпал целых девять
Дней и ночей, и столько же ещё -
Снег падал с неба восемнадцать суток.
Большие, словно клочья шерсти, хлопья
К земле летели, птицами порхая;****
Узорные снежинки-веретёнца
Летели вниз, кружась, как рой пчелиный;
Катились вниз крупинки снега мелкие,
Как зернышки горчицы, как горошины.
На перевале снег, не зная меры,
Заполнил всё собою. Наверху
Коснулись неба белые сугробы,
Внизу трава, деревья и кусты
Под ношей снеговой к земле пригнулись.
Оделись в белое вершины чёрных гор,
И волны озера замёрзли голубые,
И воды чистые покрылись коркой льда.
Снег сгладил все низины и холмы.
Конечно, от такого снегопада
Все люди в добровольном заточенье
Укрылись, а для всех четвероногих
Пришла пора голодная: все звери
Своей привычной пищи вдруг лишились.
Вверху пернатых голод поразил,
Внизу попрятались по норам мыши с крысами,
И вскоре впали в спячку звери дикие.
Такая вот беда пришла ко всем -
И к Миларепе, йогину-отшельнику.
Меж Милой, йогином в одеждах хлопковых,
И ураганом, налетевшим с неба,
Меж мною и морозным зимним ветром
Нешуточная битва разгорелась
В горах пустынных, на вершине белой,
Покрытой снегом. В воду превратился,
Растаял побеждённый снегопад,
Ревущий ветер сам собой утих,
А хлопковая ткань огнём пылала.
Борьба была такой, как будто воин
Сражался насмерть с яростным врагом.
Был дан бойцу клинок победы острый,
И победил герой в смертельной схватке.
Явил я образ внутреннего деланья,
Примером стал для многих практикующих,
В великую одежду жара внутреннего
Поверх одежды хлопковой облекся.
Четыре сочетания болезней
Уравновесив на своих весах,
К согласию привёл я безупречному
Четыре элемента. Я направил
Холодный и горячий ветер в сущность***** -
И горный ветер тоже стал покорным.
Злых духов снегопада усмирил я -
И тот безропотно сошёл на нет.
Меня не одолело войско демонов -
И в битве этой йогин победил.
Потомок своих предков, шкуру тигра
На лисий мех я не менял ни разу.
Сын своего отца, из рода воинов,
Ни разу не бежал я от врага
И не сдавался! Я из рода льва -
Царя зверей, и потому нигде
Не жил я, кроме этих снежных гор.
Так нападайте же - я только позабавлюсь!
...И если вы, друзья, моим словам,
Словам седого старца внять готовы,
То знайте: далеко распространится
И будет процветать ученье кагью,******
И многие достигнут просветления,
И обо мне, о Миларепе-йогине,
Весь мир узнает. Вы, ученики,
Исполненные веры, сохраните
Об этом йоге память; а со временем
Уже о вас легенды будут складывать.
Итак, я, йогин, счастлив и здоров!
А вы, мои друзья и благодетели,
СчастлИвы ли теперь? Здоровы ли?
----------------------------------------------
* Буквально: "трон-балдахин" - традиционное для тибетской поэзии обозначение солнца или луны, в зависимости от контекста. Здесь: солнце.
** Лачи (тиб.) - гора Эверест.
*** Здесь отражены тибетские астрологические представления о 28 лунных стоянках-созвездиях, соответствующих определённому лунному месяцу, и о значимых планетах. В число "восьми планет" входят: Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, Раху (фиктивная планета, восходящий узел лунной орбиты).
**** Несколько неуклюже с точки зрения европейской риторики - два совершенно несовместимых сравнения подряд, но в оригинале именно так.
***** Миларепа сжато, иносказательно описывает подготовительный этап туммо - йоги "внутреннего жара". Под "ветром" (тиб. лунг) здесь подразумевается энергия, прана. "Направить холодный и горячий ветер в сущность" означает ввести прану из двух боковых каналов в центральный (проходящий точно посередине туловища).
****** Кагью - линия устных наставлений, к которой принадлежал Миларепа. Уже ближайший его ученик, Гампопа, основал первый большой монастырь этой школы, а Дюсум Кхьенпа, ученик Гампопы, стал первым Кармапой.