Ты исчезла навсегда,
раздавив туфлями грубо
Сигареты на полу
и последний наш оргазм,
Я остался среди них
и кусал сухие губы,
Но потом увидел вдруг
под холодным унитазом...
Там остался волос твой
полусогнутый короткий,
Ослепивший в тот же миг
красных глаз моих изнанки,
Я носил его потом в мятой
спичечной коробке,
Возле сердца в пиджаке –
солнца луч в консервной банке.
Я с ним даже говорил,
то запальчиво, то кротко,
Как с куском самой тебя,
самой близкой, настоящей,
И однажды целовал
после двух бутылок водки,
Удивляясь каждый раз
красоте его блестящей.
А потом... такой кошмар!
Словно вдруг исчезли звуки,
Словно в чёрной тишине
молча небо раскололось, –
Я рассматривал его
в микроскопе близоруком
И увидел... Боже мой!
Это вовсе и не волос!
Это правая нога
паука по кличке Паша,
Проживавшего в моей
ванной комнате дебильной,
Вот уж месяц я считал
его без вести пропавшим,
Потому что не встречал
на полу мохнатопыльном.
Вот и всё... Прощай навеки,
револьвер мой старый чёрный
Ждёт в шкафу, сверкая тихо
сталью взведенных курков,
Ты ни в чём не виновата,
просто жизнь – обман позорный,
И предмет любви огромной –
лапы дохлых пауков.