Должно быть, утренний туман
завесил пологом молочным
простор. Под этой оболочкой
покойно пить, сходить с ума,
да побираться по душам
с похмелья – только и осталось.
Такая мерная усталость,
что не поднять карандаша…
На месте мутного «прости»,
миражась красками снаружи,
плетет тугую сетку кружев,
изнемогает белый стих
тобой… К исходу октября
все окончательно поблёкнет,
и станут греть чужие окна,
и упадет седая прядь
на горделивый мрачный лоб
моей измученной столицы,
и снова будет сниться… сниться…
недостижимое тепло.