Жизнь первая. Доисторическая.
я поставила точку отчета…
остается свершиться, да кем бы?
нет как будто ни Бога, ни черта…
начинается ранний докембрий.
я случайна. В судьбу не играя,
превращаюсь в сыпучий песчаник,
по крупинкам себя отбираю
у реки и у ветра печали.
небо ниже. Но сравнивать не с чем.
кроме снов, от которых не легче.
память камня, не давит, не лечит.
и во мне просыпается вечность.
Жизнь вторая. Любовница Бога.
Бог создал меня женщиной, первой -
для себя… полюбил и спонсировал,
и ему я… попортила нервы,
потому испытания выдумал.
первый тур назывался Адамом.
(обладал нецензурными свойствами)
завязалась бессмертная драма
удовольствия-продовольствия,
и в неравной борьбе за соблазны
поломала я ребра адамовы.
Бог создал меня женщиной - разной.
Почему это так забавно.
Жизнь третья. Будущий экспонат.
я типичная самка-австралопитек, человечнее обезьян…
африканские джунгли не любят тех, кто имеет такой изъян.
мы живем для того, чтобы жечь огонь, двойника по воде водить,
и смущенные мысли ловить в ладонь, если выпрыгнут из груди,
и однажды самой у себя спросить: неужели я человек.
знаю, позже меня поместят в музей, полюбуйтесь на мой успех.
Жизнь четвертая. Жертва потопа.
каждой тваре по паре сыскали – доминирующих услышали…
мы сегодня с тобою расстались – были ближними – стали лишними…
за какие такие причуды я – ворона до боли белая,
в стае черной кочую, и чую, что за стаею не успела, я?
поднимается море до края, к небесам прижимает крылья.
я несусь за ковчегом – не каясь… то ли слабая, то ли сильная.
Жизнь пятая. Выкидыш Девы Марии.
здравствуйте-здравствуйте, незабываемый Бог!
что ж вы меня не рожденным призвали на суд?
я согрешить не успел, и конечно бы мог,
если бы крылья несли, только я их несу.
слышал, придешь без греха запираете в рай.
дьявольский нрав ли хотите смиреньем сломать?
знаете, Господи, если бы я выбирал
меньшее зло, то привык бы страдать и страдать.
если мучения ада страшнее святых,
нам утешение – быть непреклонным во всем.
чем не Христос я, скажите; иль хуже других?
храмы не строим, но мир, если надо спасем.
Жизнь шестая. Св. Жанна.
даже зная теперь, я - преступница, ты - заложник,
а за нами предел, где сгорает последний занавес.
обвиненная в ереси и колдовстве на ложе
я тебя не гоню, не прощаю, ехидно кланяюсь.
мне ведь было семнадцать, и грудь не окрепла – выросла,
но промедлив секунду, не выступив с назначеньем,
потеряли б не истину – нечто на грани вымысла –
череду неслучайностей мы называем честью.
я сгораю дотла от стыда за чужие плахи, –
и они как свои, потому что и ты мне дорог.
а под небом орлы, им не ведомы наши страхи.
а над небом кресты, да распятые недотроги.
Жизнь седьмая. Орешник.
где секретная метка, как родинка на ладони,
в заколдованных клетках на проклятых площадях,
где сжигали мятежных, терпением воздух стонет,
и взрастает орешник, гармонию не щадя.
пробиваются корни к фасадам дворцов-соборов.
насыщаются потом и кровью вчерашних дней:
О, святые законы постигшие - полночь скоро -
Доедай свой Макфлури. Поедем ко мне скорей.
Жизнь восьмая. Покаяние Ворожеи.
пока не выпадет снег, не отвечу на жалость.
не скину шали отчаянья и отрешенья.
накидка эта врастая в меня, дорожала.
а будет холод, цена возрастет до лишений.
отдам за так, торговаться смертельно опасно.
отдам тому, кто замерз, согревая отпетых.
отдам за снег… до церквей по скрипучему насту
сбегу и, плача, признаюсь в своих победах.
Жизнь девятая. Титаник.
я в твоем океане, не вижу иных путей,
как жестокую гордость обжечь красотой и славой,
понимая, обманет расчет, козыря не те,
устремляюсь туда, где холодное сердце плавает.
я собрала себя на две тысячи чувств и мук,
выбирай, что по нраву … се раны мои зализаны.
как бесмертный Титаник, я участь, за честь приму,
в равнодушное сердце врезаясь, по воле вызова.
Десятая жизнь с Юрой.
юра был космонавтом, а я только космосом до
бесконечности глаз (информация строго нелепа).
мы казались друг другу достигшими высших свобод,
не считая приличным, боятся, чего бы там не было.
он шнырял по орбитам, а я уходила в астрал,
ощущая пространство бессовестно аэрогенным…
а когда он кончал придуряться, то землю искал…
а земли у нас не было… только холодные стены.
и похмельного юру мутила тоска по себе, -
по тому, кто остался среди не чудных, но чудесных…
он курил, возвышаясь над дымом… – обычный кобель –
юра был космонавтом. Но космосу неинтересно.
Жизнь одиннадцатая. Наташа в Музее.
ждет у музея вся нервная и весенняя.
Это Наташа Есенина. Наташа. Есенина.
плачут глаза - аквариумы без рыбок.
Он не придёт. Объясняется невезением.
грезы слагаются в летописи музейные.
там за завесой времени и ошибок
лица с портретов и памятники, и чучела
смотрят растрогано и сожаленьем мучают,
совокупляют помыслы и финалы:
кто удостоится в следующей жизни случая
ею родиться и выжить с подобной участью?
Точку поставить. И все начинать сначала.