Утробно кряхтит-тарахтит уретра Утрехта утром.
Бог расписал синевое дожде-промозгло-мутным.
На коленях стою, понурившись: крылья мои поломАты.
Я станцевал-облетел вокруг солнца и рухнул вниз, на земные маты.
Утром проснулась ты, по-кошачьи спину свою изгибая в моих руках.
Сон был: пелопонесский палач плач репрессированных переплавляет в прах плах.
Баю-баю, дитя моё... грач вOрону разъяснит разницу между увы и ах.
Галкина, Палкина и Ёлкина, затерявшихся в трёх соснах, съест мохнатый мона[р]х.
Передавив миллион-другой клавиш, пальцы отказываются слушаться.
Передавив миллион-другой подданных, небоскрёбы империй рушатся.
Передавив миллион-другой вошек, возвращаются в родные края потрёпанные солдаты.
Передавив миллион-другой подушек, рой сонных мух становится пищщей для пауков и пернатых.
"Скока у Абрикосовой руконожек, как думаешь?", - спрашивает Евграфолог Евграфомана.
Тихо-тихо колупает кайлом Непреложную Сущность мой дог Артём.
За разглагольствованиями о ненаписанной повестушке мне уже виделась радужная дымка интернационально сенсационного романа
И я щёлкал пальцами, вплетая в интригу коллизии, наколупанные собачьим кайлом.