Синусоида губ моих утопает в подушке,
Дрожит, будто волосинка в стоваттной лампочке.
Издает неидентифицируемые с первого прослушивания звуки.
Я ощущаю как по венам бежит моя память,
Разделенная на тысячи э(рЕтро)цитов.
Прижимая пятками задники тапок к полу,
Передвигаюсь по комнате неисправным луноходом.
Сканирую половицы.
Корешки книг отсутствующе смотрят мне в рот.
Там застревают непережеванные слова,
Которыми как птица-мать ты накормил меня,
Нечаянно изрыгнув в меня вместе с едой – душу.
С тех пор она обитает у меня в гортани ,
Стучится и пытается выбраться наружу с черными буковками,
Которые я выплевываю каждое утро в раковину.
Они исчезают в потоках воды,
А у меня начинает болеть горло.
Я иду к врачу. Он прописывает успокоительное
И пытается уговорить меня на операцию.
Говорит, всего лишь вторая степень сложности.
Я отказываюсь.
Я знаю, что это излечимо.
P.s. На прошлых выходных мне стало плохо на улице.
Я потеряла сознание, а сердобольные прохожие вызвали скорую помощь.
Очнулась я ночью с зажатой в руке и уже мертвой буквой «Ю».
Когда я спросила, есть ли здесь раковина, мне ничего не ответили.
Врач пообещал меня выписать на следующей неделе.