Бабушка вышла замуж в 18 лет, как только приехала в Горький из еврейского местечка Лаишин. А в Лаишине она считалась первой красавицей. Она так и говорила: «Нас было таких две – я и Анечка Черне».
Бабушка вышла замуж не за своего, а за иностранца. Дед был австро-венгерский подданный, – попал в плен в Россию во время первой мировой войны. Он был провизор, много читал и хорошо играл в шахматы.Бабушке делали предложения ее лаишинские поклонники, но она захотела еврея иностранца, интеллигента.
– Я им всем сыграла вышибальный марш, – говорила бабушка.
Деда везли в плен в телячьих вагонах, и было очень холодно.
– Ноги примерзали к лавкам, – говорил дед.
Он скоро стал болеть, но успел сделать шесть человек детей. Когда родилась самая младшая девочка (моя мама), дед уже лежал на сундуке не вставая. У него был прогрессирующий паралич.
Бабушка шила детские штаны с одним карманом, продавала их на рынке и кормила этим всю семью, правда, получалось это по-разному.Один карман бабушка шила потому, что два вшивать долго.
– А зачем вам два? – спрашивала она покупателей. – Носовой платочек есть куда положить, а второй карман ребенку что – камни таскать?!
И у бабушки покупали, потому что она была веселая, красивая, уверенная, невысокая и плотная. Она любила носить платья- «татьянки».
Муж ее скоро почти совсем перестал двигаться, потом умер. На войне погиб старший сын Сема…
В войну, а еще сильнее после нее, семья часто голодала. Мама даже распухла от голода, потому что не могла есть отруби. Потом все кое-как наладилось.
Однажды, уже после войны, мама увидела на улице Зискиле, бабушкиного земляка, который когда-то делал ей предложение. Он был симпатичный добрый и состоятельный. Мама подумала, что бабушка была бы с ним счастлива, и расплакалась. Она пришла домой и все еще плакала, пока бабушка не спросила ее, в чем дело.
– Так ты жалеешь, что я не вышла за него? – спросила бабушка и засмеялась.Бабушка никогда никому не завидовала. Смеялась она весело и очень заразительно, она и кушала-то с таким смаком, что хотелось сесть рядом.
– Хароте нит майсесохеш, – смеясь сказала бабушка. – Сожаления – это не торговля!