Цирк полон. В первобытном исступленье
растёт толпы беснующейся гвалт.
Внизу, на окровавленной арене,
из тридцати бойцов оcталось два:
сухой и вёрткий, как волчок, финикиянин
и негр масаи – чернокожий бог!
Он – фаворит. Его соперник ранен.
Всё выше ставки. Близится итог.
Удар!… Щит – вдребезги. Потешно ковыляя,
Бежит финикиянин… Смерть ему!
Масаи бодр. Все ставят на масаи.
Пять… Десять… Двадцать… Сорок к одному!
У финикийца не выдерживают нервы.
(В трибунах – смех: «Обделался, урод?!»)
Он навзничь падает перед могучим негром,
отбросив меч и оголив живот.
И, - снова гогот по всему театру:
«Он – что? Отдаться хочет?… Смерть ему!»
Масаи ждёт, что скажет император.
Масаи верит: кесарь добр и мудр.
Масаи корчит уморительную рожу
и что-то шепчет, - со смеху помрёшь!
С тоской глядит на кесареву ложу…
То ль молится, то ль плачет – не поймёшь…
Смолкают крики, смех и прибаутки –
столь долгой паузы не помнит Колизей!..
Вот, кесарь пригубил вина из кубка
и, молча, жестом приказал: «Убей!»
Эх, кесарь, кесарь… Глубока твоя хвороба!
Знать – ставку сделал… Или просто – от жары?…
…И победитель меч вонзил себе под рёбра,
чем – вышел с честью из плохой игры.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Смеялся, куш сорвавши, византиец
над завсегдатаями цирковых трибун:
«Э-э-э, знатоки!… Он – не масаи! Он – нубиец.
Для них убийство безоружного – табу...»
18.11.04