Он сидел в маленьком деревянном домике на окраине Мира. В этом доме был лишь он, его ружьё, огромные старые часы на стене, стул и стол.
Он уже давно всё решил для себя. Он понял многое, прожив в этой хижинке около года, вдалеке от друзей, от врагов.
Перед ним ружьё, которое он очень бережно осматривает и заряжает. Часы показывают 5 утра. За окном темно.
«Я же всё давно решил, так чего я боюсь? Трус? Может – не спорю… Но так странно, буквально вчера я думал, что спокойно сделаю сегодня то, о чём помышлял раньше…»
Тик… Стрелка часов подошла на один шажок к единице.
Он поднял глаза, полные тревоги. Встал, начал в панике метаться по одной единственной комнатке хижины.
«Господи! За что такое наказание?! Всегда самой страшной твоей карой было смятение, которое ты умеешь вселять в человека… Но ты знай, знай, что тебе не остановить меня! Не для того я жил в этой глуши так долго, чтобы сейчас взять и струсить в последний момент. Слышишь, я не боюсь – мне терять уже давно нечего! Я долго думал и понял. Что Солнце – зло для меня… Или же нет, я слишком боюсь его, чтобы каждое утро, каждый день ощущать прикосновения его лучей… Мне больно… И я не хочу больше этой боли – она невыносима… Рассветы – крушители надежд, мечтаний…»
Тик…
«Ну, вот видишь, даже часы и те понимают меня и хотят. Чтобы я закончил то, что уже так много раз проворачивал в своих мыслях… Осталось три минуты – и всё кончено. Больше ни боли. Ни страха, ни смерти, которые приходят каждое утро…»
Он снова присел, взял ружьё, которое недавно аккуратно прислонил к деревянной стенке.
«Ну что, друг? Пора в путь-дорогу…»
Он ещё раз взглянул на часы, вздохнул одновременно обречённо и, как будто прося прощения у всего этого ветхого домика. Он вышел на крыльцо.
Перед ним открылся тот же самый пейзаж, который он видел каждый день… Под ногами – зелёный ковёр травы, немного поодаль – лес, разговаривающий то голосами птиц, то насекомых, то деревьев. Иногда это всё сливается в единую монотонную песню… А прямо перед лесом – озеро. Оно пока ещё тёмное. Но вот - над лесом появился нимб, он становился всё больше и больше. Теперь свет его озарил и озеро, которое из тёмно-синего начало превращаться в зелёно-оранжевое…
Он неотрывно наблюдал за диском, всё выше и выше поднимающимся в небо. Он всё твердил себе под нос: «Я всё решил… Так будет лучше… Мне так будет лучше…» Он присел на колени и, погладив землю: «Прости, родная…», встал на ноги. «Вот и всё. Теперь – вперёд!» Он отрешённо пошёл к озеру и встал на небольшом холмике. Взял ружьё и прицелился… «Попасть совсем несложно… Раз, два, три!..»
Прогремел выстрел…
***
Тишина… И в этой невыносимой для человеческого слуха вакуумной пустоте раздался плач, отчаянный плач тысячи детских голосов…
А на поляне возле озера стоит человек. Его лицо в слезах. Перед ним на траве распласталось мёртвое, окровавленное потухшее Солнце…