1.
Что за возня в дверях: «Не возьму!» – «Возьми!»
Вроде зонты не стоят такой возни.
«Дождь в январе? Не верю тебе!» – «Не верь!»
Хлопнула дверь
зимы.
Что за сквозняк от этой возни возник?
Ветер листает письма в сенях. Из них
сыплется пыль. Полынью одолевший вплавь
вдоволь наплавался. Сон осеняет явь
крестным знамением, ясным своим расчетом.
Важно ли, что там,
где там,
в темном, расстегнутом настежь, раздетом
мире она, и мила, и смела, и сильна
меряет в мертвом смирении мили,
и на таком ли, как нынче отмечено, милли-
метре термометра мерзнет в полете слюна?
2.
Лондон, опомнись, помчись, приминая снега,
в этот срисованный словно со сна регион сосняка,
резвое перышко в правую руку бери,
пробуй, пускай для забавы, ваяй и твори.
Наверняка
ни к чему словари
вам, животворцы и вам, хитрецы-потретисты:
проза природы прозрачнее горных озер,
выше ограды, скрывающей контуры гор,
чьи очертания чисты, лучисты, плечисты.
Лондон, одно
описать невозможно: луна
светит, сияет и вьет кружева, но она,
воск проливая на клетчатое полотно,
млечным лучом очертания мечет в окно
и застывает на ставнях из давнего сна.
3.
Брошу домашнее в шкаф и наброшу шинель.
Стану, застыну, узнав очертанья: туннель
в прошлое, в плюшевый рай, в синеву, в желтизну.
Чем дорожу, заверну в простыню, затяну.
Мал узелок!
Но больших никогда и не знал.
Всюду носил и сдавал, принимая в залог
только слова. Сознавая, что главное – слог,
тяжестью ноши носильщиков не соблазнял.
Жил, загрязнял
слогом и словом среду,
кстати, посредственным, злым, на виду, наряду
с редкой и рдеющей от одаренья ордой,
кроткой от гордости, гадкой от краткости, ду-
мающей день ото дня и, считая надой,
славящей черное солнце над горной грядой.
4.
Выскочки, выверты ваши на что и к чему?
Черное что-то застыло кочан к кочану,
ждет, ожиданием полнит пустой полумрак.
Так же и там, в катакомбах, в домах, в номерах,
ждут, ожидают, а вдруг не придут? Не придут!
Желтый огарок
притушен, приглушен, задут.
Нет же, заходят! И так нескончаемо ярок
пламень, пылавший в иных племенах испокон,
все, что способно к движению, животрепещет,
ветви и листья в просветах расхристанных арок,
вещи и призраки, ложи, партер и балкон,
озеро плещет-
ся, вещи и призраки – в ряске.
Мир, поделившись со мною страстями по-братски,
дремлет, как древний, в раздумьи почивший дракон.
5.
Озеро плещется, в озере есть острова.
Там жернова мастерство превращают в слова.
Грустно тебе без зонта уплывать в темноту –
С той ли на эту ли сторону, с этой на ту.
Пой о семи ослепительных богатырях.
Зонтик возьми, и не стоит возиться в дверях.
Каждый из нас – проигравший при всех козырях.
Что запрещает движение к озеру? Страх.
Брошу за ширму домашнее, кольца и брошь.
Вряд ли ты всем доверяешь, которым не врешь.
Вряд ли ты всем отдаешь, у которых берешь.
Каждый из нас недостаточно, в общем, хорош.
Пой о семи ослепительных, пой о семи.
Перед ночлегом знаменьем себя осени.
Спи, моя радость, и робость, и гордость, усни.
Зонтик возьми,
зонтик не стоит возни...
26.10.04