На закате раскрылась луна
Словно око сердитого бога.
Молчаливо впитала стена
Тень последнего единорога.
Дева спит в окружении роз,
Аромат свой дарящих напрасно.
Серебро ее дивных волос
Разлилось по подушкам атласным.
Неспокойные тайные сны -
Словно в омуте тихом волненье.
Может быть, на закате весны
Неслучайно его появленье?
Где-то там, на холодных ветрах,
Пали рыцари гордые наземь.
Смешан с горькими травами прах
Тех, кто бился за светлого князя.
Не оплакан и не погребен.
Стая птиц его плоть подбирает.
И пустыми глазницами он
Удивленно на Бога взирает.
Мерзнет замок, окутанный сном
От потрепанных крыш до подвала.
Он вернулся в обличье ином,
Но она его сразу узнала.
И озябших не чувствуя ног
На витках нескончаемых лестниц,
За последний ступила порог
Безоглядным движением грешниц.
Не страшны ей теперь голоса.
Отыскав дорогую потерю,
Все целует в слепые глаза
Молчаливого белого зверя.
На мгновенье теплом одарить,
А уж после - костер или дыба...
Жить в любви... или вовсе не жить -
О, Господь! это даже не выбор.
И глумилась над нею толпа,
Распаленная запахом гари.
Рог чудесный был срезан со лба
Удивительной сказочной твари.
И стелилась по площади вонь,
И роились над площадью мухи.
Ел тела деловитый огонь,
И смеялись торговки-толстухи.
Но замолкли орущие рты,
Побледнели багровые лица:
Из горячего пепла, чисты –
Вдруг порхнули две белые птицы.
Покружив, поднялись в небеса.
Обомлели на площади люди
И шептали, прищурив глаза:
«Пусть летят… а от нас не убудет!»
Этот город стоял сотни лет,
А они никогда не узнали
Ни надежды, дарующей свет,
Ни дарующей мудрость печали.