КОСМИЧЕСКАЯ ФАНТАЗИЯ
Памяти моего дедушки –
Константина Эдуардовича
Циолковского
1.
Я Сокол, бля! Как слышите меня?
Я – славный сын великого народа!
Вращаюсь на орбите больше года,
а именно – пятьсот четыре дня.
Один, как говорится, в вышине,
и лишь Земля, далёкая, как мячик,
в моём иллюминаторе маячит…
Как хочется туда вернуться мне!..
Сказали: ”Воля Родины – тверда!
Лети давай и докучай не часто!”
Для надобностей – бочка литров на сто,
вода в канистрах, в тюбиках – еда.
И – к звёздам! С космодрома Байконур!
Смущала невесомость с непривычки,
а так, по мне – хоть к чёрту на кулички
из наших однокомнатных конур.
Но аппетит – его не усыпишь!
На тюбиках читаю – что такое? –
”Пупочки”, ”Кисло-сладкое жаркое”
и этот – как его? – ”Гефилте фиш”.
А мне бы – украинского борща
с галушками, по маминым рецептам!..
Я выхожу на связь с родимым Центром
и всех их посылаю сообща.
Вы что, я говорю, такую мать?!
Ещё с едой мне нехватало стрессов!
Еврейских, говорю, деликатесов
не стану есть и буду голодать!..
”Как? – говорят. – Весёлые дела!
А ну подать снабженца Васюкова!
В штрафбат его, такого и сякого!..
Ошибка, – говорят, – произошла”.
Они там, понимаешь, до того
как я уехал в космос развлекаться,
готовили в полёт майора Каца,
и эти все пупочки – для него.
Майор с женой уехал в Израиль
(должно быть, сионисты заманили),
а тюбики с едой – не заменили,
”и в этом, Сокол, наш порочный стиль.
Но ты напрасно морду воротишь,
ты лучше помолчал бы для порядка!
У нас и так с продуктами нехватка,
мы б сами ели твой ”гефилте фиш”.
Жаль, Сокол, не Советский мы Союз,
отбился, понимаешь ли, от рук ты!..”
И стал я есть еврейские продукты,
и ничего, в них есть какой-то вкус.
К примеру, ”Цимес” – это наш компот,
а тюбик ”Суп с фасолью и грибами” –
такой, что чуть дотронешься губами,
так тут же и выдавливаешь в рот.
Я знаю: без еды – завоешь псом,
но даже с аппетитом лошадиным –
не хлебом и не цимесом единым
жив человек, хотя и невесом.
Пускай народ похож на саранчу –
парит над миром дух его нетленный!
Но мне-то что? Я человек военный,
мне сказано лететь, и я лечу.
Ни снега, понимаешь, ни дождя…
Ложился и вставал, как по гудочку,
опорожнял для надобностей бочку,
шесть раз в открытый космос выходя.
Покуда я в космической пыли
летал, являя мужество и смелость,
моё дерьмо по свету разлетелось
и стало вечным спутником Земли.
О люди! Как прозрение само,
звучат слова великого поэта:
Мы – как Земля, родимая планета.
Спроси, кто наши спутники? Дерьмо…
Земля, планета, ты ли не близка
мне – офицеру, соколу, герою?!..
Я твой навек, ты снишься мне порою,
и сердце гложет дикая тоска.
А мне из Центра: ”Сокол, мать твою!
Чего ты раскудахтался, как квочка?
Продукты? Сон? Для надобностей бочка?
Всё в норме? Разговорчики в строю!”
Есть, говорю, печаль в моих речах.
Мне, говорю, пора уже на травку!
Давайте присылайте космонавтку,
а то я тут без девушек зачах.
”Ну! – отвечают. – Будем запускать
немедленно, по первому же зову,
майора Александру Пирожкову,
стыковка в девятнадцать сорок пять.”
С майором я встречался раза два,
хотя и не в интимной обстановке.
Готовлюсь, как положено, к стыковке,
на ум приходят нежные слова.
И вот уже два наших корабля
стыкуются! И Шура Пирожкова
плывёт ко мне, румяна и здорова,
и говорит: ”Ну, здравствуй, Сокол, бля!”
О сладкий миг! Я с ней наедине,
а сердце бьётся, как у пионера!..
Вот, говорю, Луна, а вот – Венера.
Снимай скафандр и двигайся ко мне!
Но – маслом вниз ложится бутерброд!
Что толку в Пирожковой Александре?..
У ней заело зиппер на скафандре!
Ни взад, как говорится, ни вперёд!..
А был бы жив конструктор Королёв –
да он бы всех давно с работы выпер
за то, что наш отечественный зиппер
препятствует сближению полов!
Огромная, великая страна,
которой по плечу любое дело,
а зиппер, понимаешь ли, заело,
ему копейка – красная цена.
За что боролись, мягко говоря?
Чему учили нас семья и школа?..
Лети обратно, Шура Пирожкова,
пускай тобой займутся слесаря!
…Когда всё это было? Год назад?
Я тут загнусь от злости и от скуки.
Как слышите? Приём! Не слышат, суки.
Забыли обо мне! А может, спят.
Приём! Я Сокол! Нету связи. Шиш.
Полным-полна для надобностей бочка.
Еды осталось – ровно два пупочка
и тюбик или два с ”гефилте фиш”.
А за окном, к свиданию маня,
плывёт Земля, далёкая, как мячик.
Как слышите? – кричу я в передатчик. –
Я Сокол, бля! Как слышите меня?..
2.
Я Ласточка. Полковник Воронец.
Гоню догадки прочь, как с пива пену.
Я был запущен Соколу на смену,
чтоб он домой вернулся, наконец.
И вот лечу один среди планет,
как бабушка к разбитому корыту.
Я вышел на расчётную орбиту,
а Сокола на ней в помине нет.
Пропал, исчез, загнулся ни за грош!
Проклятый космос! Нету никого там.
Но в Центре управления полётом –
ищи, сказали, может, и найдёшь!..
Ну, я ищу. Я полон сил. К тому ж,
продуктов хватит мне на дня четыре –
кило картошки отварной, в мундире,
селёдка, лук, чеснок и пара груш.
Товарищ генерал, кому мы врём
о нашем назначении высоком?
Есть замолчать! Вас понял. Сокол! Сокол!
Я Ласточка! Ну где же ты?.. Приём.