По скользкой дорожке,
по льду наезженному…
Сверкнули сережки,
пальто распахнуто.
Предчувствую рук обхват неизбежный
на улице снежной – белее ватмана.
Листок тетрадный,
размах рейсфедерный,
летящий почерк,
намек незначащий,
движение взгляда – в нем боль, наверное,
чуть справа, сзади тенью маячащей.
Читаю строчек
внезапное умствование
(фонарный отсвет
в окне троллейбуса),
забыв про странное чье-то присутствие
за легким кружением белых эллипсов.
Тревожно и тихо…
По снегу поскрипывающему
ступают сапожки,
шаги угаданы.
Послышалось будто дыханье охрипшее.
В морозном воздухе запах ладана.
Листок выпадает
из пальцев негнущихся,
сливаясь со снегом.
Его как не было.
Из хлопьев лохматых, во мраке несущихся,
рисуется церковь – крестами в небо.
Торжественный купол…
Под сводами взвившимися
мерцает мозаика –
цвета пастельные.
Стихает метель перед дверью открывшейся,
как будто зовущей в приют беспредельного.
Почти безотчетно
возникло раскаяние
за тайную радость,
в груди теснящуюся.
Пытаюсь припомнить святое писание,
постигнуть печали и слезы молящихся.
Но кто-то безмолвно
позвал, пытающийся,
внезапным прозреньем
врасплох застигнутый,
под медленным светом луны убывающей
разбрасывать цепи в осколках инея.
Под взглядом горящим
улыбка небрежная…
стирает границы,
тропа проложена.
Легко качнулась улица снежная,
взметнулись ресницы – и нет невозможного.
По узкой дорожке,
по льду раскатанному –
движением сильным,
почти отчаянным…
Поддержка рук ведет к невозвратному,
с чем-то и с кем-то ведет к прощанию.