1
Так давайте условимся: всё хорошо.
Предрассветная мгла не бывает бездарной.
Это птица тоски – безутешная Карна
завершает обряд на утёсе большом:
на скалистом краю, где трава не растёт,
где колышется тенью бродяга Безымень,
где зловещим шептаньем – ручьём тёмно-синим –
заклинание ночи под камень течёт, –
над обрывом в любовь гулко выкрикнет имя…
И сорвётся в бездонность недвижимых вод.
Этим действам сакральным сыграет отбой
растревоженным шумом бледнеющих сосен
первый солнечный луч. А иначе с тобой –
мы могли бы застыть в этой чопорной позе.
2
Мы могли бы застыть в этой чопорной позе,
и во власти привычек, кавычек и слов
всё на свете вершить, исходя из основ,
продиктованных пресной безжизненной прозе
ненавязчивой болью ненужной тоски,
непроросшим зерном, неразбуженным смыслом,
недочитанной книгой – и ныне, и присно
в том же месте, у той же треклятой строки –
вдруг замечу, склонившись у речки пречистой:
обронила колечко, да с правой руки.
Жребий – промысел Рока. Его же – мосты.
Мы на донышко счастья монетку не бросим.
Что бы сделала я, чем бы тешился ты, -
если б посох Судьбы не ударился оземь…
3
Если б посох Судьбы не ударился оземь –
что теперь говорить, причитать, упрекать:
если бы да кабы, вот бы время – да вспять,
и, уткнувшись в шифровку стекла на морозе,
моделировать слёзы грядущей весны
до восторженной дрожи, до самозабвенья…
И алмазными гранями светятся звенья
у сверхпрочной цепочки, и шансы даны
двадцать пять – к одному. Словом, просто везенье:
воплощённые в явь эфемерные сны.
Ничего, что так тягостны прежние клятвы,
что на сердце глухое прозренье легло…
Но тогда – непростительно и безвозвратно
ещё пара веков бы впустую прошло.
4
Ещё пара веков бы впустую прошло,
и окольные тропы потянутся мимо
всех на свете путей, что богами хранимы,
ибо за два столетья – пути замело.
И снега на ветвях, и заснеженность лиц –
по весне ни за что, ни на каплю – не тают…
И плутают по лесу тоскливые стаи
приручённых зверей, окольцованных птиц;
только в поисках веры прилежно листаем
мы замёрзшими пальцами кипы страниц.
Из-за туч-облаков, из-за толстого слоя
близлежащей вины раздаётся призыв –
нам пора. Мне пора. И достаточно боли.
Не играли в любовь – не играем в разрыв.
5
Не играли в любовь – не играем в разрыв:
сонно, нехотя время заполнит пустоты.
Как беда не приходит одна, так и кто-то
не уходит из сердца один: не спросив,
за собой он цепляет ещё одного,
и ещё, и ещё… Одиночество – лекарь,
первоклассный хирург, в результате – калека
снова учится жить: без того, без сего…
Он и слышит с трудом, озирается слепо
и бормочет под нос: ничего, ничего…
Но немыслим возврат – чем бы ни был исход,
и едва волоча непослушные ноги,
наш тяжёлый больной как молитву споёт:
«Попрощались – и полно. Не стой на пороге.»
6
Попрощались – и полно. Не стой на пороге,
преуспевший в разрыве доподлинно в срок –
что ж, носи на здоровье лавровый венок,
сохраняя лицо непреклонным и строгим.
Только дрожь тебя выдаст в неверных ногах
после огненных плясок на зыбком канате;
в остальном – без изъяна. И выдержки хватит
не сорваться в тоску об утраченных днях.
Всё пристойно вполне, не волнуйся. И кстати –
не карают за жизнь в параллельных мирах.
Ну а мне подвернулся разомкнутый круг –
хоть какое-то время прожить не в остроге…
Я воспользуюсь этим подарком, мой друг:
стать свободным при жизни – фортуна немногих.
7
Стать свободным при жизни – фортуна немногих.
Ведь свобода – когда по-другому нельзя.
А тогда было можно. Дорога ферзя
начиналась от пешки: свидетели – боги.
Возлюбить как себя – вот с себя и начнём:
по труду ли, по вере воздастся – едино,
ибо вера – есть труд. И проносятся мимо
все герои массовок – им всё нипочём.
Что тут скажешь? Я – мастер плохой пантомимы:
подпираю отчаянье хрупким плечом,
всех атлантов за пояс заткнув между делом,
всех вещающих истины в хлам перебив,
пребываю в безмолвии скорбном и смелом,
никого не простив, ничего не забыв.
8
Никого не простив, ничего не забыв,
мне пора бы уже о насущности хлеба…
Где-то было меню... Благодарствуйте. Мне бы,
что ли, Вермута белого – аперитив.
Пожалейте тех птиц, что в редеющей чаще
вьют гнездо, где на древе пометка – на сруб…
Оцените молчание спёкшихся губ,
к коим яд поднесли в малахитовой чаше.
Многим – спорить не буду – не выронить звук,
но попытку протеста вы встретите чаще.
Что ж, всему своё время: теперь – не вчера.
И все прежние клятвы, залоги, зароки,
обручальные кольца – фетиш и игра.
Предрассветной порой не подводят итоги.
9
Предрассветной порой не подводят итоги –
просто прежний – вчерашний – закончился день.
Он не может, не должен отбрасывать тень
на завязку сюжета, что в новом прологе.
Мы – плохие художники оба, но я,
я хотя бы старалась…И вот она, тайна:
тем, в чём нет завершённости, как ни печально,
восхищаться, мой добрый попутчик, нельзя.
И закончилась часть от пути, что случайно
стала общей для нас: для тебя и меня.
А дороги потянутся дальше и дальше,
зашипит за спиной полусонный залив.
И загадки богов не преследуют фальши:
не развенчаны сфинксы египетских Фив.
10
Не развенчаны сфинксы египетских Фив –
это юмор, который граничит с цинизмом;
и сверкнут семь цветов сквозь дождливую призму,
и вздохнёт фараон – статен и горделив.
Но невзрачным окажется тесный мирок
фанатичной любви к нерешённым проблемам:
вы хотите, однако, из этого плена?
Не побрезгуйте – сами откройте замок:
вот вам ключ, и хорош репетировать сцену –
вы её, можно думать, готовите впрок.
Есть дела поважней наших пресных фантазий,
ими стоит заняться, покуда затих
горько-ревностный шквал на достойнейшей фразе:
будем, впрочем, достойны решений своих.
11
Будем, впрочем, достойны решений своих:
перед этим дурачеством меркнет реальность;
вспыхнет золотом не середина, а крайность,
и сентябрь по весне отпоют соловьи.
Завтра встать бы пораньше, да дальше шагнуть –
вот и вся, что ни есть, головная забота.
Не разведавши брода, не сунемся в воду –
это главный урок; в остальном – как-нибудь.
Так велось со времён прародителя Рода,
и не нам упражняться прокладывать путь.
И причудливой трещиной вольной игры
распахнутся внутри бессознательной сферы,
хоть с другой стороны, но всё те же миры…
Я всегда не умела ценить полумеры.
12
Я всегда не умела ценить полумеры:
как верёвка ни вьётся, а кончику быть.
И уж если до дна доведётся испить,
то не дольше, чем теплится жизни химера.
Обречённость появится там и тогда,
где закончится выбор – ни вправо, ни влево.
Вот тогда поглядим, как на трон королевы
всходят скромные пешки. А сколько труда
в это вложено – есть ли до этого дело
редким жителям царства покоя и льда.
И по шахматно-снежному полю, где ветра
оглушающий вой неожиданно стих –
приближается к трону усталая Герда…
Путь осилит идущий. И сложится стих.
13
Путь осилит идущий. И сложится стих –
сам собою, без наших надрывных стараний.
Мы готовили летом добротные сани,
а к зиме – в них уж некого было везти.
И что толку во сне, если вечер плетёт
витиеватую цепь безрассудств вдохновенных,
где прочнейшим звеном оказалась измена.
Если пьеса плоха, то игра не спасёт.
Но течёт же ведь кровь по измученным венам –
ну и слава богам. Остальное – не в счёт.
Мы не знаем покуда, чего не вернуть,
мы не ведаем, будут ли снова премьеры.
Но прозреет Любовь, и откроется Путь
над славянской языческой Солнечной верой.
14
Над славянской языческой Солнечной верой
всходит чудо-Ярило. Да здравствует день!
И уж если случится отбрасывать тень –
значит теплится жизнь под небесною сферой.
Берегиня Берёза, склонясь до земли,
обвивает ветвями разбитые судьбы,
и сударыня Речка мученья остудит
и водицей студёной печаль утолит.
И никто никого ни за что не осудит,
и никто никого ни за что не винит.
Это красная Зоренька песню заводит,
это новое утро над миром взошло.
Это вещие птицы поют о свободе.
Так давайте условимся: всё хорошо.
15
Так давайте условимся: всё хорошо.
Мы могли бы застыть в этой чопорной позе,
если б посох Судьбы не ударился оземь –
ещё пара веков бы впустую прошло.
Не играли в любовь – не играем в разрыв:
Попрощались – и полно. Не стой на пороге.
Стать свободным при жизни – фортуна немногих.
Никого не простив, ничего не забыв,
предрассветной порой не подводят итоги.
Не развенчаны сфинксы египетских Фив.
Будем, впрочем, достойны решений своих,
я всегда не умела ценить полумеры.
Путь осилит идущий. И сложится стих
над славянской языческой Солнечной верой.