Когда я первый раз взглянул
на то, что ты увидел только сейчас,
Я понял, крылья на мече моём
не вырастут уже никогда.
Мы, обнажая животы свои,
рубили тех, кто вышел из нас,
И вражья кровь текла рекою,
но её не принимала земля.
Мы задыхались в этом смраде
и тонули в нём, теряя бойцов,
Но наша собственная ярость
не давала нам подумать про мир,
И лишь порою замирали мы,
вбирая сердцем волю отцов,
И только серые вороны
продолжали свой торжественный пир.
Отряд наш помнил, что Перун
когда-то встал в начале ратных дорог:
Свой грозный лук держал он крепко
и любил, но крепче всё же он спал –
А мы молили громовержца
не забыть о нас в назначенный срок,
Но долго стрел своих не слал он,
а послал – так всем досталось сполна…
Так смотри и – запоминай!
Так смотри и – запоминай!
Когда я первый раз взглянул
на то, что ты увидел только сейчас,
Я понял, слёзы на мече моём
не высохнут уже никогда.
Мы, обнажая животы,
встречали радостно последний свой час,
И наша кровь текла рудой,
но и её не принимала земля.
И мы не ведали, что делать:
проклинать нам, или славить богов,
Но те мгновения сомнений,
хохоча, впивались гибелью в грудь.
Ряды редели, но ушедший
забирал с собой по сотне врагов,
Ведь, раз уж начали, то должно нам
продолжить и окончить сей путь.
Ну, а кто выжили тогда,
те через пару дней вернулись домой,
Но всё молчали при расспросах,
будто вовсе не внимая словам.
И вдовы с жёнами не знали,
что и думать про минувший тот бой,
И только дети понимали,
что в той сече всем досталось сполна…
Так смотри и – запоминай!
Так смотри и – запоминай!