в провинциальном стареньком театре,
где профусетка в роли Клеопатры.
где бутафорская змея, и нет аншлагов,
и с мавром пьёт дрянной портвейн в гримёрке Яго.
гуляет скука одуревшей толстой крысой,
грызя лениво древние кулисы.
припудрит Золушка морщинки философски,
и от того, кто был Сальери и Дубровским –
гвоздики чахлые кемарят в тусклой вазе,
побыв свидетелями той случайной связи…
в провинциальном стареньком театре,
не говорят о Диккенсе и Сартре.
в авоське сплетни принесёт плешивый трагик,
и оттеснив все эпосы и саги,
чужим бельишком, пересуды и интриги –
“а комик? тот ещё – бездарщина… сквалыга!”
опять лиловый портвешок мутИт стаканы,
и время лечит… но шерстя по старым ранам,
куснёт нечаянно – “Карету мне, карету!”
чтоб в ней когда-нибудь со сцены кануть в Лету…
в провинциальном стареньком театре,
в душе аплодисменты множат на три.
прожив спектакль, не сумев сфальшивить ролью,
хоть небогатый реквизит потрачен молью.
но рампа гаснет, и Синдбад читает Фета,
где здесь игра? как прежде – без ответа…
в провинциальном стареньком театре…