За солнечным бортиком, смазан
резиновой теплой зимой,
нам месяц светил пучеглазый,
вращая пустой головой.
Остатки божественной воли
ему помешали понять,
что нету обиднее роли,
чем чей-нибудь свет отражать.
И Бог за такое смиренье
в награду почтил его тем,
что собственноручно варенье
там пролил и создал эдем.
Сластены, поэты и волки
луну проглядели до дыр,
и стали ходить кривотолки,
что там не варенье, а сыр.