К двадцати Алкивиад постарел.
Только двадцать! а стало привычно,
Что из рук наконечники стрел
Ускользают без воли; и бычья
Непроворная шея, слегка
Уступив, распрямляется снова;
И ладонь, не смиряя быка,
Треплет губы для кашля и слова.
Но не этим ты даже смущен,
А сознаньем, что глаз, будто воин,
В мире глубже других опущен,
Ниже всех - и на дне успокоен.
Конь невнятен до стука колес,
И орла не приметишь до срока -
Будто видеть за вычетом слез,
Толща моря препятствует оку.
Будто пеной и волнами дом
Отстранен от деревни в засуху.
И собрат, различимый с трудом,
Говорит непривычное слуху -
Непонятным твердит языком,
Уважительно встав за порогом
С сыновьями и медью кругом:
«На колени пред старцем пророком!»