Жутко хочется жить в мире... над спешащей толпой. А ей не жутко от самой себя? Интересно.
Счастье на сухом песке рисуем,
Вслушиваясь в хруст.
Каждый
До песчинки предсказуем,
Потому что пуст.
В результате концентрации человек начинает выделять места, где формируется культура... запаховая, глазная, ушная...
Народ и есть народ, не боле: то табунами церкви жечь, то бандами на богомолье.
...Чтоб взрывала глубинная совесть наш безликий и тягостный пласт.
Это ты, усредненная,
Серая, смирная сила,
Одного не жалела -
Для жертв на глаза пятаки.
И любят нищие салют, и умирают по приказу.
Не мешай бегущим от себя.
По новому молоть можно, мыслить – сложно.
Всевечно захребетники страны
Доверчивых сгоняют в табуны.
И земли под ними нету, и в небе не за что держаться. Духовная подвешенность, внутреннее смятение.
Слепопокорный раб,
Творец, палач и воин.
Когда ты станешь
Лучшего достоин?
Выживать - это перечеркивать историко-культурный свой путь, становиться - как все. Для вышколенной чиновности приемлемо только то, что свободно проходит под нижним основанием планки ее мироприятия: не может служить примером для подражания, не нарушает дремучий сон мысли, не мешает жить, напоминая о нравственности, о чистоте душевной.
Человек, принявший безропотно "программу" как-нибудь... труп.
Меж дьяволом и Богом гипнозная орда кочует по дорогам неведомо куда.
Человеку – трагично.
Массе – может быть голодно, стыло.
Срам и скорбь за былое –
Такое – увы! – не для масс.
«Распять пришедший..." Не беру на себя задачу скульптора: обрубив все лишнее. превратить живую глыбу в мертвый идеал. Для этого существую профессионалы. Но умение подать себя профессионально - не гарантия деторождения, сотворения нового. Общество, однажды распявшее Христа, обречено идти этим путем до конца: оно не пойдет на создание нового Бога, это ему не под силу. Оно будет распинать признаки божественности в человеке; штемпелевать татей, распинать и преследовать, чтобы самому казаться чище, чтобы состоять при деле. А это, в свою очередь, будет вызывать к жизни кающихся - без греха, за грехи других, приговоренных к любви как к высшей мере.
Мы с блеском лжем своей душе,
Больным.
Забытым.
И забитым.
И Апокалипсис уже
Стал повседневным нашим бытом.
Сходи с ума, запейся, волком вой - толпа всегда останется толпой. Защита и опора не вокруг. Она в тебе. Ищи себя, мой друг.
Горбя до треска сухожилий
За пайку, водку и пшено,
Вы митингуете,
Как жили -
Тогда,
Когда разрешено.
Мы все еще гордимся тем, чего пугаются другие.
Дикость. Мерзостно. Убого.
Донной серости массив
Съел царя, пригваздал Бога,
Большевизмом закусив.
Пусть в хоре безразличных на меня, на одного, но все же будет меньше...
...Не удивлюсь, когда взрастут из праха мутанты духа с лицами людей.
Без плетки и без пут толпе не сделать шага!
Жизнь меня научила
Различать наперед:
Где - лицо,
Где - личина,
Где - табун,
Где - народ.
Куда спешим? Не знаем... Потупив в землю взгляд, с сомнительным сознаньем гребем вперед-назад.
Глас народа - насмешка,
Черный юмор в альбом.
Обреченная пешка
При раскладе любом.
Раб – это ведь не обязательно нищета. Понятие не классовое, а поведенческое. Может быть раб привычки, традиций, раб по доброй воле. Можно считать себя свободным, а на самом деле быть рабом клана, принадлежности к толпе... Когда охота скрыться за спинами, пока зов времени не вызовет тебя из этой рабьей униформы.
И любят нищие салют, и умирают по приказу.