– Я не хочу больше этого слышать. Я не хочу больше этого слышать. Я не могу больше этого слышать, – твердила, как заведенная, Аля, набирая один и тот же номер.
– Давай же, возьми трубку! – абонент, видимо, снова был недоступен.
– Юлька, Юленька, хорошая моя девочка, ну возьми трубку, возьми же, – Аля лежала на кровати, уже давно перестав терзать кнопки онемевшими пальцами.
Прошел час.
– Ты вообще собираешься домой приходить? Или опять до ночи проторчишь на работе? – спрашивала Аля у картошки, которая планировала отправиться в суп. Только картошка пока об этом не знала.
– Господи! Ну, где ж ее носит! Половина первого!- очередным собеседником был чайник. Он пузатился и красовался перед Алей всеми своими блестящими боками. Как будто все знал, и немного посмеивался над ней. Но не обидно, а как-то успокаивая. «Что же ты причитаешь, дурочка. Как в первый раз!»
***
– Почему ты никуда не выходишь? – в который раз спрашивала Ирина.
Аля делала вид, что ее безумно интересует узор на салфетке, которую в данный момент она внимательно рассматривала.
– И перестань делать вид, что меня не слышишь! – Ира аккуратно вытащила салфетку из Алиных рук. – Так, девочка. Хватит расслабляться, и в девках век коротать, при такой-то внешности! Слушай сюда. Завтра день рождения Киры. Ты ее хорошо знаешь. И не возражай. Ты красиво оденешься, купишь подарок и радостно, я повторяю, радостно пойдешь на этот праздник.
– Но…
– Никаких но. Дальше. Ты будешь там веселиться.
– Как?
– Как, как… Кверху каком! Запомни. Не изображать, что тебе весело, особенно с глазами побитой собаки, а именно ве-се-лить-ся.
– Я не хочу, – Аля опустила в глаза и выпустила дым в пол.
– Хочешь. Только сама этого еще не знаешь. И не сверли пол, там ничего интересного нет. Ты можешь хотя бы один вечер, по моей бо-о-о-ольшой просьбе позволить себе расслабиться?
– Могу. Только…
– Не перебивай! Я и так знаю, что можешь.
– Тогда зачем спрашиваешь? Зачем? Зачем вы все за меня решаете? Как мне отдыхать, как мне жить, как мне быть дальше? Я - что, маленький ребенок?
– Ты… - Ира на секунду задумалась, - Ты – хуже. Ты – большой ребенок. Имеющий определенный жизненный опыт, но не накопивший жизненной мудрости. И, к сожалению, тебе нельзя приказать. Потому как - твой юношеский максимализм, хотя, какой максимализм в 26 лет… Но ты ведешь себя, как в пятнадцать. Что не скажешь – все в штыки. Пойми, Аля. Ты сама – самый большой себе враг. Потому, что сидишь в своей банке, херишь себя по полной программе и ни с кем не встречаешься. Хотя, не жалуешься, что в плюс. Но так же нельзя! Надо как-то жить дальше, с кем-то встречаться, строить отношения. Чего ты боишься? Боишься, что будет больно? И правильно делаешь. И будет. И расшибешься. Или, наоборот, у тебя крылья появятся, и ты плавно приземлишься. Но ты никогда не узнаешь, что там, внизу, или, как уж повезет, наверху, если сейчас не сделаешь шаг.
– Ир, а ты не думала, что мне всё это… - Аля прикурила очередную сигарету, - не надо?
– Что это? – сделав ударение на слове «это», удивилась Ира.
– Это всё. Выходы в свет. Люди. Разговоры по душам. Тусы …
– Ты что, в разведку готовишься? – усмехнулась Ира.
– Почему? – не поняла вопроса Аля.
– Не тупи. Потому, что общение с людьми – это, и я бы сказала, необходимое условие для нормальной психической обстановки. Свихнуться можно, если постоянно самой в себе вариться. Конечно, существуют различные факторы и нюансы, например, инвалидность, вынужденная изоляция или… ну там, секты всякие, когда человек не может этого делать. Но изолировать себя добровольно? При этом, прости, конечно, но я искренне сомневаюсь, что в минуты своего уединения ты занимаешься совершенствованием духа. Тогда что? Графоманишь потихоньку?
– Нет, – согласилась Аля.
– Ну и?
– Что, и?
– Какие выводы ты сделала? Или я с кофейной чашкой разговаривала все это время?
– Ну… у меня есть друзья, приятели… - мямлила Аля.
– Какие, на фиг, друзья? – Ирка постепенно заводилась. Так происходило каждый их разговор, если он касался Али. Единственным преимуществом беседы было то, что после разговора в голове у Али обычно что-то щелкало. Щелкало, в основном, для Алиного же блага. Поэтому, Аля, сжавшись в комочек, терпела. Терпела и не всегда тактичные высказывания подруги, и иногда, хамский тон. Потому, что знала, что никто, кроме Ирки не скажет ей правду. И, по большому счету, она никому не нужна. Даже самой себе. Если только… Юльке? Но….Сейчас ее нет. Нет именно тогда, когда она нужна позарез.
– Скажи мне честно-откровенно. Если бы я не позвонила тебе сама, ты бы сидела сейчас со мной?
Повисла неловкая пауза. Нелегко Але давался этот разговор. Сказать «Нет» - обидеть, сказать «да» - соврать. Врать Ирке – занятие не благодарное. Чует ведь, когда врут. Откуда и как - известно только ей, но проверять Иркину интуицию Аля не осмелилась.
– Нет.
– Спасибо за честность! – Ира фыркнула. – Потому, что это я. С тобой. Дружу. Ты – позволяешь дружить, а я дружу. Ты мне не безразлична. Пойми это, наконец!
– Я знаю… - Аля благодарно посмотрела на подругу, - Знаю, но…
– Что - «но»? У тебя есть кто-нибудь? Кого ты настолько любишь, чтобы избегать общения с кем-либо, кроме любимого человека?
– Есть, – тихо сказала Аля.
– В смысле? – оторопела Ира. – И давно? Знаешь, впечатления особо влюбленной барышни ты не производишь… Где огонь в глазах? Где, черт возьми, крылья за спиной? Или я чего-то не понимаю? Как зовут, хоть?
– Юля, – Аля вздрогнула. – Ее звали и зовут Юля. Ты понимаешь, или нет? У меня есть Юлька. Мне с ней хорошо. Комфортно. Уютно. Она приходит. Уходит. У меня полноценная жизнь. Как у всех, – добавила она уже значительно тише.
– Ну, ты даешь, подруга… - на этот раз в тупике была даже Ирина. – Короче, Склифосовский. Жду завтра. На выходе с эскалатора. Ровно в семь. Час у нас на подарок и цветы.
– А с меня что? – спросила Аля.
– С тебя – ничего. Принесешь себя вовремя, накрашенную, довольную, красивую. Плюс хороший парфюм. Хватит, – Ира договаривала, уже одеваясь, - Объявляется вечер твоей независимости и полной свободы. Главное – не напейся. Все. Пока.
Ирка рассеянно чмокнула Алю в нос и побежала по своим делам.
Через несколько минут к столу подошла Юлька.
– Наговорилась? Опять воспитывали?
– Во-первых, здравствуй,- спокойно произнесла Аля.
– А во вторых?
– Во вторых? Во-вторых, ты не имеешь никакого права так говорить. Со мной. И в таком тоне, – резко начала Аля.
– А… обращаем внимание на тон? Молодец, подруга! Эмоционируешь потихоньку. Значит так теперь? Лучшая защита - нападение? Ну, давай! Нападай!
Аля зажмурилась. Она не хотела ссориться. Особенно сейчас.
– Про завтрашнюю пьянку задумалась? Я угадала?- Юлька смотрела на Алю сверху в низ и, не дожидаясь ответа, продолжила, - Так ты это… расслабься. Иди куда хочешь.
– Ты что, подслушивала? – разозлилась Аля, - И сядь, пожалуйста, не нависай надо мной!
– Фю-ю-ю-ю-ю! Очень надо! – хмыкнула Юлька, - Про завтрашний кураж все знают. И знают, что в таких вещах все Ирка решает. Кого звать – кого не звать. У Киры хата большая – народу будет навалом. Так что разгуляево по полной! Сходи, не пожалеешь!
– А ты? Пойдешь со мной?
– А меня, - Юлька ловко выбила из пачки сигарету, - никто и не приглашал. Рылом, видимо не вышла!
Юлька улыбалась. Беззлобно, но как-то… От этой улыбки Аля чувствовала себя виноватой.
– Если ты не пойдешь, то и я не пойду. Почему я, при девушке, должна на людях одна появляться?
– Тоже мне… Люди. Это они первые полчаса - люди. Пока не нажрутся. А после второго литра - обычные пьяные девки. Так что, ты лучше на полчаса опоздай, а когда все политесы закончатся, так и приходи. А там… одна - не одна, – всем до звезды будет. А я не пойду. И это не обсуждается. Не нравится мне эти псевдо-виптусовки.
– Тогда и я не пойду.
– Пойдешь, куда ж ты денешься?
– Почему? Вот не захочу – и не пойду.
– Кишка тонка! - усмехнулась Юлька, - Ты Ирке уже пообещала. Она ждать тебя будет. При параде. Завтра. Ведь так?
– Так. И что дальше?
– Дальше - все предсказуемо донельзя! Ты Ирку знаешь. Она пока тебя не дождется – никуда не пойдет. Значит, стоит она минут так… - Юлька на секунду задумалась, - пятнадцать! Ждет тебя. Думает, мало ли, транспорт... А телефончик-то у тебя - выключен. Не позвонить тебе.
– Это почему?
– Потому, что ты сама его загасишь, чтобы не доставали. Значит, ждет тебя Ирка твоя, вся на цацках и макияже, уже как полчаса. Думает, что в метро ты, раз телефон не отвечает. Потом, уже минут через сорок, наконец, соображает тебе домой позвонить. А дома у нас кто?
– Кто? – Аля явно не улавливала нить разговора.
– Конь в пальто! – выругалась Юлька. – Ты у нас дома. Собственной персоной. Не одетая, не намазанная. На кровати лежишь, себя жалеешь. Или со мной трещишь на кухне.
Дальнейшее развитие событий понятно? - Юлька хитро прищурилась.
– Понятно… - вздохнула Аля.
– Так что лучше иди. Хуже явно не будет. Не понравится – в любой момент тачку поймала,- и дома.
– Угу, – энтузиазма в Алином голосе было все меньше.
***
На следующий день, ровно в семь вечера Аля стояла на выходе с эскалатора метро. Ира же… Нет… Не опаздывала. Задерживалась. Через десять минут она влетела в метро.
– Выглядишь великолепно! - шепнула Ира, целуя подругу в щеку.
Вскоре подарок и цветы были куплены. Кстати… Подарок… Не зря говорят, что дарить следует лишь то, что дарить жалко. А в первые пять минут после покупки безумно хочется оставить себе. О таком шикарном наборе для пикника можно было только мечтать. Что Аля и делала, потому, как сама себе такой подарок сделать не могла. Нет, не по причине отсутствия денег... Просто как-то не сложилось.
А здесь – здесь было все. И лето стало близким-близким. Аля вспомнила прошлое лето. Вспомнила каждую минуту украденного работой времени. Вспомнила все те утра, когда она не могла видеть, как Юлька просыпается, потому, что Аля в этот момент уже давно на работе. Вспомнила шикарные белые ночи, безумные поездки за город, море пива и прибой на Финском заливе. Улыбнулась своим мыслям, и стало тепло и спокойно. Как будто ничего не изменилось.
– Приехали! – весело сказала Ирка, выпихивая Алю из лифта, - Опять мечтаешь?
***
Квартира Киры была действительно большой. Даже огромной. По-моему, здесь могли поместиться человек сорок, не меньше. Причем без особого ущерба для личного пространства друг друга.
На входе мне выдали тапочки. Интересно, откуда у Киры столько тапочек? Она их специально для гостей покупает? Или гости приносят? Надо будет спросить… Ведь как интересно, – у меня дома только мои и Юлькины. Мои поменьше, – Юлькины побольше.
Правда, пол, обычно, стерильный, и можно без проблем ходить босиком. Только, в отсутствии Юльки я никому не могла дать ее тапки. Пунктик у меня такой, да. А вдруг, вдруг Юлька придет домой неожиданно – а ее любимые тапочки на ком-то другом? Она, конечно, и виду не подаст, но… Неправильно это. В мыслях об Юлькиных тапках я не заметила, как оказалась за столом. Да еще за каким! Как и всегда, у Киры не было недостатка в разнообразии блюд и спиртных напитков. Права, ох как права была Юлька. Через час, а то и меньше, все превратится в банальную пьянку. И глаза девушки напротив будут казаться еще красивее…. Кстати, о девушках. Киру я знала давно и достаточно близко. А вот остальные двадцать пар глаз были мне знакомы либо по именам, либо не знакомы вовсе. Одни глаза внимательно меня разглядывали. Ну что можно там увидеть? Замученную тетку с потухшим, если не сказать, протухшим взглядом. Ах, да! Я ж совсем забыла, что сегодня при параде. Жалко, Юлька не смогла пойти. Мы бы с ней чудно смотрелись! И девочка моя могла бы мной гордится. И собой тоже. Она очень красивая, но умело это прячет! Оказывается, очень даже можно спрятать потрясающую грудь за мешковатыми рубашками, а просто удивительные глаза за длинной челкой. Зато... Если рассмотреть, если вовремя увидеть, заставить ее расслабиться, поймать, ухватить этот момент, – моя девочка – самая красивая на свете. И может к лучшему, что никому кроме меня не дано это увидеть?
Резкий толчок в бок вывел Алю из забытья.
– Соберись быстро! – одними губами сказала Ирка.
Аля огляделась по сторонам. Оказывается, она уже давно сидела перед полной различных яств тарелкой, причем не с пустым бокалом в руке.
Гости пили много, произносили заумные тосты, ели, опять пили. Ирка щебетала, не переставая при этом постоянно подливать Але шампанское и подкладывать вкусности в тарелку. Аля слушала вполуха, не вникая, изредка односложно отвечая и дежурно улыбаясь. Ей было скучно.
Потребность гостей в никотине удовлетворялась на кухне. Туда Аля и пошла.
На кухне Аля обнаружила миниатюрную брюнетку и огромное количество дыма.
– Ты не против, если я открою форточку? – спросила ее Аля.
– Не против. Открывай, – ответила брюнетка.
А она красива… Очень красива, – подумала Аля, и тут же себя одернула. – Да что это я? Стою, как дура, ее разглядываю. Причем, именно как сексуальный объект! Чур меня!-
Але стало паршиво. Как она, столь сильно любившая Юльку, могла позволить себе посмотреть на сторону? Юля бы подобного никогда не позволила. Или позволила? Или даже позволяла? Сейчас Аля врала. Себе. Бессмысленно и беспричинно. Аля знала и то, что Юлька периодически ей изменяла. Любила Алю безумно, но изменяла. Так, ради интереса. Потому, что ей было мало того, что Аля ее любит и хочет. Ей нужен был флирт, разведка боем, а флирт частенько заканчивался в постели с очередной победой. Аля всегда знала, что происходит, потому, что Юлька приходила домой с глазами нашкодившего щенка. Неделю она была шелковая-шелковая. Готовила еду, ждала Алю с работы. Вставала вместе с ней. В общем, нормальная цветочно-конфетная неделя, с обязательным кофе в постель.
– Ты Киру давно знаешь? – спросила Алю брюнетка.
Аля вздрогнула и посмотрела на девушку.
– Прости, я задумалась. Что ты спросила?
– Я спросила, давно ли ты знаешь Киру?
– Тебе это действительно интересно? - Аля заметила, что брюнетка курит сигареты «Вог». Юлька терпеть не могла тонкие сигареты. Называла их спичками, и всячески выражала недовольство, когда приходилось их курить.
– Мне? – брюнетка удивленно приподняла одну бровь, - Нет. Совершенно. Но надо же как-то завязать разговор? Соня, - представилась она.
– Аля.
– Хм… Взаимно. Ты не хочешь туда идти? – догадалась Соня.
– Не хочу. То есть, хочу, - спохватилась Аля. – Но попозже. Слишком много народу.
– И все, как одна, пьяны до безобразия. Я тоже не хочу. Может, посидим здесь?
Аля заметила, какие красивые у нее глаза. Где же она могла их видеть раньше.
– Ты за столом сидела напротив меня – прочитала Соня Алины мысли.
– Как тебе здесь?
– Хорошо, – коротко ответила Аля.
– И поэтому ты на кухню сбежала?
– Я не сбежала. Просто вышла покурить. – Аля поняла, что оправдывается. И перед кем? Перед девчонкой, лет двадцати, с которой только что познакомилась.
– У… - протянула новая знакомая. – А мне откровенно скучно.
– Так напилась бы! Значительно веселее было! - предложила Аля.
– Я не пью алкогольные напитки.
– Язва? – с интересом спросила Аля.
– Да нет. Просто за рулем.
– Извини. Я не со зла.
– Конечно, только из-за большой любви к людям!
Девушки расхохотались.
– Ну что, еще по одной? - предложила Соня.
Через час на кухне можно было наблюдать увеличение количества дыма и оживленный диалог.
– Знаешь, порой бывает очень нелегко рассматривать все свои фразы через призму чужого восприятия, – продолжила Аля.
– Это как?
– Это так, что каждый человек понимает сказанное другим исключительно так, как ему удобно. Это не хорошо, и не плохо. Просто это надо принять в себе, как аксиому.
– И станет легче понимать людей?
– Нет, не станет. Станет легче реагировать на то, что можешь быть не понятым. И не сходить с ума оттого, что приходится объяснять одно и тоже несколько раз.
– Теперь понятно. Но почему сейчас так? Ты меня совершенно не знаешь, но уже заранее настроена на негатив.
– Откуда негатив, если я тебя совсем не знаю? – удивилась Аля.
– Оттуда, что ты заранее настроена на поражение. Быть неправильно понятым – это, своего рода, поражение. Поражение неприятно. И ты, почему-то уверена, что никто тебя понять не сможет, ведь так?
– Ну почему же никто. Хотя… иногда я сама себя не понимаю.
– И ты боишься нормально общаться, потому, что боишься определенного дискомфорта? Может, стоит забить на все, и тогда будет легче и тебе и всем остальным?
– Может и стоит. Но легче, тем более мне, не будет.
– Откуда такая уверенность?
– Понимаешь, Соня, Для меня одна из самых больших ценностей общения заключается в его легкости. Когда не надо фильтровать, и говорить то, что думаешь. Достаточно трудно постоянно выверять угол подачи той или иной мысли. Молчать же гораздо проще. Поэтому я, в основном, молчу. Но здесь следующая проблема. Делать, как проще – искать легкий путь. И стопорится на нем. Гораздо сложнее постараться достигнуть с оппонентом того уровня взаимопонимания, когда все сказанное тобой воспринимается именно так, как нужно.
– А как нужно?
– Ну… Как бы тебе объяснить… Как не требующее дополнительных объяснений и доказательств. Понятно?
Соня кивнула.
– Так вот, – продолжила Аля, - Это мне пока не под силу. Так сказать, высшая степень риторики. Поэтому сейчас для меня самые употребляемые слова – «Да, Нет, Не знаю».
– Как в тестах? - усмехнулась Соня.
– Примерно, - улыбнулась Аля. - Это, как игра. Научиться разговаривать так, чтобы сразу все было понятно. Или молчать. Но не в коем случае не вынуждать людей домысливать за меня. Я, обычно, помалкиваю.
– Слышу я, как ты помалкиваешь. Уже как, - Соня посмотрела на часы, - около часа. Видимо до меня тебе было просто поговорить не с кем. Или обожглась чего-то настолько сильно, что не можешь из этого выбраться. Теперь с каждым последующим ты постоянно прокручиваешь в уме эту ситуацию. И это очень мешает тебе жить. А может, ты – мазохист психологический?
– Ну, мадам, вы даете. Мазохистом меня еще никто не называл! – засмеялась Аля.
– Вот вы где, девицы! – на кухню ввалилась Ирка. Посмотрела пьяным глазом на Алю, потом на Соню, подмигнула обеим. – Вижу, у вас все на мази… Удачи, девочки, не буду мешать! – Ирка захлопнула дверь.
– Девушка твоя? – спросила Соня.
– Нет, подруга. Близкая подруга, – ответила Аля. Но по глазам Сони прочитала, что она не очень-то в это верит.
– Правда, – Аля виновато улыбнулась.
– Знаешь, - тихо сказала Соня, подойдя ближе к Але, - Мне, к сожалению, пора. Но… Было интересно с тобой поговорить… Тебе обязательно уезжать с Ирой?
– Пойдем-ка, посмотрим, что там у девочек.
Они вышли из кухни. В комнате был мрак и вихрь. А точнее, кино и немцы. А еще точнее, банальная пьянка. Ирка развлекала очаровательную блондинку, на вид лет тридцати. Увидев Алю, она сделала удивленное лицо и жест рукой, означавший «Ты почему здесь? Быстро на кухню, а там уж как пойдет!»
– Как видишь, не надо. Так что сегодня я сама по себе! – весело сказала Аля.
– Лучше скажи, что ты полностью в моем распоряжении! Я на машине, – напомнила Соня, - И могу тебя отвезти!
Вот тебе, бабушка и день независимости! – подумала Аля. – Я уже в чьем-то распоряжении. Хотя… не могу сказать, что мне это не нравится!
– Чему ты улыбаешься? – спросила Соня.
– Своим мыслям. У меня сегодня тоже праздник.
– Какой же?
– День независимости, – надевая пальто, пробурчала Аля, – супер-день! И прекрасный вечер. Этого мало?
– Этого вполне достаточно. Я готова. Ну что, будем вытаскивать хозяйку или уйдем по-английски?
– По-английски – сказала Аля, открывая замок.
Ме-е-едленно лифт сползал вниз все двенадцать этажей. Сейчас это было, как нельзя кстати.
– Не уверена, что смогу вести машину. М-м-м-м, девушка, да вы шикарно целуетесь!
– Ну что вы… - Аля решила поиграть в скромницу, – Все дело в вас…
– Романтика, блин! – Соня резко надавила на газ.
– Поедем с ветерком?
– Еще с каким! Хорошо, что не пила сегодня. А то глаза совсем никакие!
Аля продиктовала адрес.
Юлька, Юленька…. – горело имя в Алиной голове. Ну, пожалуйста, только не сегодня. Я не забыла тебя, просто… Просто пусть день независимости продолжится. Только не сейчас… Я не дам ей твои тапочки, не волнуйся. Юленька, милая моя девочка, - твердила про себя Аля, – Ну ты же меня простишь? Простишь? Только не сегодня. Не этим вечером. Я подышу немного и все… Ну ты же сама говорила, что это нужно… Я не разлюбила тебя, нет. Просто сейчас…
-Конечно, так я тебе поверила… - мрачно проговорила Юлька с заднего сиденья. – Хватит врать-то… Похоть обуяла? Так и скажи. А то, про тапочки она вспомнила, надо же! Ты еще вишневое масло везде разлей, чтобы меня лучше чувствовать. Тогда вообще ничего не встанет.
Аля чувствовала холодный Юлькин взгляд у себя на затылке. Как назло, после шампанского разболелась голова.
– О чем задумалась, философ? – спросила Соня.
– Да так… Ни о чем… Не веришь?
– Не верю. Но пытать не буду. Захочешь – сама расскажешь, – Соня прибавила газ.
Господи… как же с ней просто… ничего объяснять не надо. Или понимает все, или это закончится завтра утром. Третий вариант не рассматривается. А если не закончится? Если это именно то, что я искала… Юлька? Юленька? Ты слышишь меня? – продолжала Аля свой немой диалог. Никто не ответил. Юля сегодня не придет, – поняла она.
Доехали действительно с ветерком. Ехать было недалеко, и по пустынным ночным улицам дорога не заняла много времени.
***
Оказывается, Аля уже начала забывать, как хорошо проснуться в выходной рано утром и первым в этом прекрасном дне видеть не кресло напротив, а чудную молодую девушку, лежащую рядом.
– Вечер удался с утра… Или, утро удалось с вечера? – пробормотала Аля.
Соня заворочалась, и перевернулась на другой бок.
Соня, она и есть Соня, – сказала себе Аля, вставая с постели.
– Как же хорошо! – Продолжила она, заваривая кофе.
– Жизнь прекрасна и удивительна! – Аля поставила две дымящиеся чашки на поднос.
– Вставай, Соня! – запах свежесваренного кофе приятно щекотал нос.
Начался день. Полный давно забытых радостей, типа кофе девушке в постель…
***
Соня приезжала почти каждый вечер. Юлька, вероятно, чувствовала, и не появлялась. Ночью. Зато днем…. Как она расходилась! В обеденный перерыв Юлька садилась напротив Али, и начинала… Что она говорила! Лучше бы и не слышать. После подобных, изматывающих бесед Аля долго не могла войти в рабочую колею. Но к вечеру, с приходом Сони, Юлька отступала на второй план. На следующий день все повторялось. Утром – Сонечка. И все хорошо. Днем – Юлька. Невыносимая боль. Вечер – опять Сонечка. Аля разрывалась. Чувство вины перед Юлей не давало ей права на полноценную жизнь. И самое страшным было то, что Аля чувствовала, что влюбилась. Влюбилась в кареглазую Сонечку. Той самой любовью, о которой говорила Ирина. Чтобы глаза горели, чтоб тонуть… Юлька не легко сдавала позиции. Если Соня не приезжала, она целиком владела Алиным сознанием.
– Да, девочка. Ты делаешь успехи! – язвительно начинала Юлька выедать Алин мозг. – Втюхалась, как пятнадцатилетняя девчонка! Нет, я, конечно, не оспариваю твое право на личную жизнь, но не кажется ли тебе это предательством? Тебе то сейчас хорошо. Ты влюблена и счастлива. А обо мне ты подумала? Последней, кого я любила, была ты! А теперь почувствуй разницу. Ты сможешь кого-нибудь полюбить после меня, а я – нет.
Ты меня забыла?
– Глупости! – говорила ей Аля.
Но Юлька отказывалась верить.
– Ты меня забыла. Ты думаешь обо мне только в те моменты, когда хочешь себя пожалеть. Ты же счастлива сейчас. А жалость к себе – это как условный рефлекс. Нет ее – и чего-то не хватает.
Аля помнила все. Каждую минуту, каждое Юлькино слово. Она никогда не жаловалась на плохую память. Когда Юльки не было рядом, Аля продолжала о ней думать.
Например, она прекрасно помнила, что Юлька была помешана на различных запахах. И любимым был запах вишни. Будто совершая какое-то, одной ей понятное таинство, Юлька наливала вишневое масло в аромолампу, зажигала под ней свечку и садилась в кресло. Ждать, когда по всей комнате разольется вишневый аромат. Минут через пятнадцать запах полностью захватывал комнату, был в каждом ее уголке, нагло разваливался на подушках, полках и карнизах.
– Я люблю, когда в комнате пахнет вишней,- развалившись на кресле, размышляла Юлька. – Сама не знаю, почему, но нравиться это мне, черт. Свежесть какая-то. Японию немного напоминает… Понимаешь, Аля? Сакура… Белый, нежный цветок. Что-то очень светлое, доброе и чистое… Когда-нибудь я тебе его нарисую. И мы повесим эту картину на стенку. Или подарим кому-нибудь.
– Кому? – спрашивала Аля.
– Потом решим! Главное – нарисовать. А кому подарить – найдем. Наконец, есть же детские дома, больницы. Пусть там висит, людей радует.
Аля на секунду представила себе серую, облезлую стенку больницы, на которой висит картина с веткой цветущей вишни.
– По поводу больницы ты, пожалуй, погорячилась. Рисуй, давай. Оставим дома, – улыбнулась Аля.
С момента этого разговора прошло много времени. И тогда Аля даже представить себе не могла, что, сидя в больничном коридоре, будет отчетливо представлять себе эту картину. На больничной стенке. В такие вечера Аля садилась на диван, зажигала «вишневую лампу» и ясно видела на стене так и не нарисованную Юлькой картину. Это успокаивало, но ненадолго. Аля стискивала зубы и старалась не слушать, точнее, не слышать Юлин голос. Но все равно чувствовала себя виноватой. До утра она не могла заснуть. А дальше – все по-новой. Работа – когда некогда было думать и слушать Юлю, потом перерыв, – и снова эти никому не нужные разговоры, далее - вечер. Соня. Сонечка. Такая домашняя, уютная.
Иногда они приходили вместе. Юля и Соня.
– Что с тобой? – спрашивала Соня.
– Все хорошо, – отвечала Аля, хотя синяки после бессонной ночи говорили обратное. Но что она могла ответить? Что всю ночь не спала, потому, что разговаривала с Юлькой? И умная Сонечка наберет «03» и вызовет скорую. Типа, помешалась моя подруга. И правильно сделает. Туда ей, Але, и дорога.
Соня все остро чувствовала, но понять причину не могла. Пыталась завести разговор на тему Алиного «отсутствия всякого присутствия», но тщетно. Аля ограничивалась отговорками, или еще больше замыкалась в себе. Тогда Соня решила позвонить Ире. Близкими подругами они так и не стали. Но Ира была подругой Али, и только она могла сейчас ей помочь.
Ровно через три месяца после памятного дня рождения, Соня сидела в маленькой кофейне на Невском. В той самой, где когда-то Ирина давала ценные указания Але.
– Я не знаю, не знаю, что мне делать! – Соня бессильно уронила голову на руки.
– Погоди, не убивайся раньше времени, - успокаивала ее Ира.
Они сидели в том же самом кафе, где обычно пили кофе с Алей.
– Что случилось то? У вас все прекрасно было. И есть, я надеюсь.
– Я тоже. Но как-то все наперекосяк. Я не знаю. И не ругаемся, и бытовухи нет, понимаешь? Но я чувствую, чувствую, что все не так! – Соня уже готовилась заплакать.
– Соберись! – шикнула на нее Ирка. Она терпеть не могла женские слезы. Мужские она вообще на дух не переносила, – Расскажи подробнее, как все было.
– Что было? – не поняла Соня.
– Ну… скандал, там… или сказала что-нибудь не то, или гульнула. Не бойся. Алечке ничего не скажу. Не ради сплетен спрашиваю, мне понять надо.
– Да не было ничего, не было. Все хорошо. Только…. – Соня задумалась, - Не знаю, как сформулировать, но Аля… Я ее очень люблю, сильно-сильно. Но…Знаешь, она иногда смотрит на меня.. И будто не на меня. Сквозь меня смотрит. И, знаешь, видит кого-то там, за мной. И я это чувствую. Постоянно кто-то третий. Только лишняя, по ходу пьесы, я…
– Не гони на себя раньше времени! – Ира мучительно пыталась принять важное решение. Рассказать или нет? Если не сказать – так и будет девчонка мучаться. А рассказать? Ведь маленькая она, лет двадцать, не больше. И любит она Алю искренне. В этом Ирина не сомневалась. А если испугается? Это же какой сильной надо быть, чтобы понять, простить. Не начать ненавидеть. Не обжечься. А если она Але верить перестанет?
– А Аля сама что говорит?
– Да боюсь я ее об этом спрашивать. Что я ей скажу? Что некомфортно себя чувствую? Так это же не всегда. Ира, что мне делать? Одной любви то, оказывается, мало…
– Нормально одной любви, у других и такой нету, – отрезала Ира, - А ты любишь ее. И она тебя. И все у вас будет хорошо. Просто потерпи немного, и все наладится.
– Сколько?- У Сони они в глазах стояли слезы.
– Ну, я, конечно, девушка умная, но не Господь Бог. Но в том, что все у вас получится, уверена на все сто.
– Значит терпеть?
– Значит, терпеть. Если любишь ее – потерпишь. Немного осталось. Или… поговори с ней. И не отставай, пока не выяснишь все до конца. Не заминай тему, как бы Аля не сопротивлялась.
Соня вздохнула. Кофе допили молча.
Ире было безумно жалко, эту маленькую, нежную и наивную девочку. Но сказать правду она не решилась. Непосильным может оказаться для нее этот груз. Не выдержит, сломается. Потом вообще верить людям не будет. Пусть лучше потом Аля сама все расскажет. Потом и сама. Потому, что такие вещи лучше узнавать от первоисточника.
Соня предпочла второй вариант. Она была уверена, что Ира чего-то не договаривает. В один из своих приездов, Соня решила поговорить с Алей по душам. Либо она узнает все – либо они расстанутся. Где же эта чертова легкость в общении, о которой говорила Аля? Или она говорила не то, что думает на самом деле? Или Соня делает что-то неправильно? Она должна была во всем разобраться. И если Ира ей не помощник, хотя и союзник, то остается последний вариант – сама Аля. Для лучшего раскрытия души была припасена бутылка мартини и пакет сока. Соня наплевала на свою трезвость. Тем более что завтра - выходной, а значит, можно позволить себе расслабится. Соня решила сначала немного выпить, посидеть, потрепаться не о чем, как обычно.
– Привет! – чмокнула она Алю в губы, - Как день? Устала?
– Конец недели. Устала. Но после твоего прихода мне стало значительно легче!
– Как я вижу, пациент скорее жив, чем мертв! – продолжила Соня, почему-то решив надеть тапочки, до этого одиноко стоявшие в углу прихожей.
– Только не эти! – закричала Аля, как будто обожглась, - На, одень лучше мой.
– Они мне малы, - виновато улыбнулась Соня. – А эти – в самый раз!
– Не надо. Не надо… – повторила Аля, прислонившись к дверному косяку.
И тут Соню прорвало. Она начала говорить. Говорить все то, что думала последний месяц. Все, что ей так мешало. И о тапочках, и об Алиных полетах где-то там… И что она периодически чувствует себя лишней или третей. Не стесняясь в выражениях и тоне.
Сонин план рушился на глазах. Она начала разговор, совершенно не так, как решила по дороге. Ведь все двадцать раз проговорила, все учла, и чтобы не обидеть, и чтобы самой дурой не выглядеть. А получился экспромт. Причем не самый лучший.
Аля взяла в руки пакет с мартини и молча вышла на кухню.
– Я все испортила. Теперь она ничего мне не скажет, – подумала Соня.
Она пошла следом, присела возле Али и положила голову ей на колени.
Аля поняла, что сейчас надо принять, может быть, самое важное в ее жизни решение. Либо сказать, как есть, наплевав условности и возможные последствия, либо этот разговор будет последним.
– Я ждала Юльку с работы, – отрешенным голосом начала Аля. - Ее долго не было. На мобильник было не дозвонится. Я не знала, куда звонить. Был телефон ее мамы, но… Она не одобряла наших отношений. И ей я позвонить не могла. Потом, около четырех утра, Юлькина мама позвонила сама. И сказала что ее больше нет. Что Юлька… Разбилась! Я не поверила - у нас же не было машины. Мама объяснила, что Юлька вызвала такси, чтобы быстрее приехать ко мне. Потом…после похорон, я поняла, что все, что во мне было, умерло вместе с ней. Вся боль, вся радость. Осталась пустота. Если бы не Ирка, я бы с голоду умерла. Я есть не могла, ничего не могла. Господи, Соня! Да пойми же! Все эти два года, после этой чертовой аварии я жила с призраком. Я считала, что так лучше. Легче. Не так больно. Я похоронила ее физически, но не смогла похоронить в себе! Я делила с ней все. Я постоянно разговаривала с ней. Я могла доверять только ей. Потому, что знала, что она поймет, не осудит, поможет. Все это время она меня… Как бы сказать-то! Поддерживала! Я дышать без нее не могла. Она была жива. Для меня – жива!
Соня поняла, что всегда спокойная Аля сейчас сорвется, и не ошиблась.
– Я не жила, нет, доживала! – в Алином голосе звенели слезы, - И думала, что скорей бы… туда, ну ты понимаешь, к ней. В эту чертову вечность. Счастливые влюбленные должны умереть в один день! Я виновата, что осталась жить! Надо было встретить ее с работы, и тогда бы!
– Ты не в чем не виновата. Надеюсь, сейчас ты этого не хочешь? - спросила Соня.
– Сейчас? Я запуталась! Запуталась окончательно! Крыша у меня едет, слышишь?
Соня молча смотрела на Алину истерику. И больше всего в этот момент она хотела ей помочь. Но не знала как? Она могла представить себе живую соперницу, но мертвую? Это уже слишком….
– А теперь… Теперь все по-другому! Я влюбилась! Но можно ли любить двух людей одновременно?
– Вполне, – спокойно произнесла Соня.
– Как?
– Так. Ты любила, и любишь Юлю. Но и меня, я думаю, тоже. Но Юля всегда будет идеальной, самой лучшей, самой-самой… Потому, что ее уже нет. И ты сохранила в ней то, самой лучшее, что у вас было. А я? Я просто буду. Со всеми своими достоинствами и недостатками. С безумной в тебя влюбленностью. Просто это будет уже другое, новое чувство. Если ты сама себе сможешь это позволить. А если нет – продолжай жить прошлым. Я пойму и уйду.
– Не уходи. - Аля поняла, что не может сейчас позволить себе потерять этого, самого любимого для нее человечка. - Ты ведь мне поможешь?
– Помогу. Исключительно для себя. Потому, что терять тебя я не хочу. И, потому, что я тебя люблю. А теперь – спать. Нервы нужно лечить либо сексом, либо сном. Секс, как я понимаю, сейчас неуместен.
***
Знаешь, - Юля задумчиво крутила в руках зажигалку, - я больше не приду.
Аля закрыла глаза, потом вновь их открыла и внимательно посмотрела перед собой. Потом перевела взгляд на сидящую в кресле Юльку.
– Да. Не буду, - Юлька щелкнула зажигалкой, - потому, что у тебя не будет нормальных отношений ни с кем до тех пор, пока я рядом. Пора начинать жить будущим, девочка. Или, хотя бы настоящим. По-моему, так.
– Но… Но я так не хочу. Юль, подожди. Я не понимаю. Почему вдруг? Это ты из-за нее? – Аля кивком головы показала на спящую Соню.
– Нет. И даже не из-за себя. Считай, что у меня приступ альтруизма.
Юлька улыбнулась, едва заметно приподняв уголки губ.
– Ты по утрам сама с собой разговариваешь? – недовольно спросила Соня.
– Что? – Аля резким движением приподнялась на кровати, испуганно посмотрела на подругу, – Ой, Сонюшка, ты только не пугайся, у нас неожиданные утренние гости, ну знаешь, кто ходит в гости по утрам… – затараторила Аля.
– В смысле? – Соня проснулась окончательно, – Какие, на фиг, гости, в девять утра?
Аля повернулась, чтобы посмотреть на Юльку. Как это, какие гости. Она что, не видит? Но в кресле никого не было…
– Я же ей все рассказала. А теперь строю прикидываюсь идиоткой. Театральной… - Аля вспомнила вчерашний разговор, - Дура я, дура….
– Когда же она отойдет от всего этого. Неужели до сих пор? - про себя подумала Соня, а вслух спросила, - Сон дурной приснился?
– Да, маленький, сон. Сон… - Аля окончательно стряхнула с себя остатки сна и утреннего разговора, - Б-р-р-р-р-р! Теперь все в порядке. Проснулась!
– А дальше? Спать не хочется, а вставать лень… - потянулась Соня.
– Соня, Соня ты и есть! Вставай быстро! – тормошила ее Аля - Иди в душ и одевайся. Потому, что… - Аля сдернула одеяло и улыбнулась, – Потому, что мы идем покупать тебе тапочки!!!
Заверещал телефон.
– Привет! Не разбудила? – Ирка, как и всегда по утрам, немного сипела.
– Да нет. Мы сегодня раненько. Аки жаворонки!
– Голос веселый. Радует, – констатировала Ира, - Какие новости?
– Новости? Новостей две. Тебе какую?
– Видимо плохая и хорошая. Давай плохую.
– Ну… плохая, - Аля прикрыла трубку рукой, - Юлька сказала, что больше не придет.
– Наверное, это и есть самая хорошая. Уже почти два года прошло, подруга. Сколько же можно жить прошлым?
– Морализатор ты мой! – Аля пропустила нравоучение мимо ушей, – Теперь вторая часть: новость хорошая! Сегодня мы с Соней пойдем покупать ей тапочки!
– Давно пора! Когда переезжает?
– Она, правда, о переезде не знает. Но думаю, что смогу ее уговорить переехать на следующей неделе. Поможешь?
В комнате пахло вишней.