Я Дон Кихота видела во сне.
Он, прислонившись к мельнице, смущался
И говорил: «Я верил, что сражался
С противником и храбрым был в войне.
А вы решили, что я сумасброд,
Не великанов, мельницы калечил?
Я этот бой затем увековечил,
Чтоб в будущем отважным был народ.
И если через годы иль века
В неравные бои пойдет пехота,
Пускай солдаты вспомнят Дон Кихота,
Бесстрашного идальго-чудака.»
Я Дон Кихота видела во сне.
Он целовал край платья Дульсинеи,
Сказав: «Любовь, как высший дар, лелею,
Хоть Дама Сердца недоступна мне.
А вы решили, что я сумасброд,
Не отличу крестьянку от графини?
Любая дама может быть богиней.
Богиню преклоненье создает.
И если через годы иль века
Мужчина будет с дамою невежлив,
Пусть вспомнит Дон Кихота с сердцем нежным,
Исполненного чести чудака.»
И Дон Кихот печально посмотрел,
Словно взглянул в грядущее до срока.
Он Рыцарь был без страха и упрека
И верить в рыцарство других хотел.
Нет, Дон Кихот совсем не сумасброд.
Он подвиги искал не для забавы.
Он воспитать хотел мужские нравы,
Чтобы в грядущем не мельчал народ.
О благородный рыцарь из Ламанчи!
Он и не ведал, что через века
Недоставать нам будет чудака,
Что Дон Кихот и нынче много значит!
Что в век кибернетических машин
Почти не стало рыцарей, иначе
Рационально мыслящие «санчи»
Не стали б эталонами мужчин!
(из книги «Цвета радуги»)