В закатном небе алая полоска,
Суровый вечер ладит покрывало.
Сменяет день волчицы Весьегонской
Ночного гона хищное начало.
Тепло берлоги,выводок щенячий
Она покинет, фыркая тревожно,
И может быть застынет по-собачьи
На хруст сучка, привлекший шумом ложным.
Щетиня шерсть, прижав к затылку уши,
Терзаясь неизвестностью исхода,
Ловя волну тепла лосиной туши,
Она все дальше от волчат уходит.
То продираясь сквозь сухие дебри,
То проижимаясь к снежному настилу,
Стараясь в продолженье жизни верить,
Крадется молча, сберегая силы.
Мрак неудачи... Временной отрезок
Кончается, торопит возвратиться,
И только птица, вздрагивая резко,
В ее зубах сведенных будет биться.
С добычей тощей, в жестком снежном море
Слюной голодной прожигая дыры,
Она явилась и уткнулась в горе,
Найдя пустой холодную ""квартиру".
Не беспокоясь о защите тыла,
Засуетилась на усталых лапах,
Потом присела и вовсю завыла -
Нигде волчат её не видно малых...
Глаза ее наполнились слезами,
Но только их пролить она не сможет,
И от того, зажатая снегами,
Своей обиды жгучей не стреножит.
А слезный ток в утробу утекает,
Сжимает дух до судорог, до боли...
Белками глаз легко овладевает
Кровавый цвет ожесточенной воли.
Она взяла отчаянье на пробу,
Инстинкты рода мрачно заострила,
Свою нечеловеческую злобу
На человека - в память заложила.
Она скиталась, в коме в пекло лезла -
Окаменевшим чувствам не до страха...
Она была убита и воскресла
Стараньем рук, готовивших ей плаху.
Молчала днем, а по ночам скулила.
Была отпущена и вновь - волчата!
Вернулась: человека полюбила,
Не понимая, как жестока плата...
По лесу эхо - диким ржаньем конским...
Ружье легло за плечи вниз прикладом,
Огонь в глазах волчицы Весьегонской
Сменился удивленьем и досадой.
Тяжелый вздох... и голова упала
В порывисто подставленные руки...
Она ему сквозь свет горячей муки
О непрощеньи тихо прошептала...