В дыму декадентской сигары,
Мне рисуются контуры мира,
В котором новые нравы,
Воспевает заблудшая лира.
Похож он на темную сторону,
Освещенную атомной лампочкой,
Луны что летает над городом,
В тучных вечерних тапочках.
И все здесь до боли знакомое,
Надоевшее очень и старое,
Покрытое ветхой соломою,
Нашпигованное бульварами.
От того-то, веду себя дико я,
От того-то, сосу эти палочки,
Отражаюсь ужасными ликами,
В луже под красной арочкой.
И ****и в машинах и телеках,
И грязные рожи газетные,
Заставляют наклюкатся беленькой,
И закусить конфеткою.
Бывает, так что забудусь вдруг,
Приму за реальность видение,
И замкнется сансарный обычный круг,
В вечность с испугом и временем.
Но опомнившись, снова в преступники,
Запишусь по наитью без паспорта,
И застыну серебряным путником,
На подножках маршрутного транспорта.
Я ничей не мерилами мереный,
Я не здешний не сын человеческий,
Просто всадник на ветряном мерине,
В шляпе, в ковбойке клетчатой.
Я коснулся реальности пятками,
И щеками и пальцами чуткими,
И не найдя в ней приятного,
Разбазарил всю вечность минутками.
Презираю приснившийся валенок,
Раз он сон, все на свете дозволено,
Дым оставит в ресницах опаленных,
Эту явь с суетой нарисованной.
Декадествовать буду с жестокостью,
И с цинизмом и с лицемерием,
Жизнь всего лишь полет над пропастью,
Без надежды на выздоровление.
Кровью стены, бумагу не рифмами,
А ужасными воплями – криками,
И вино и развратничать с нимфами,
И по баням с березой и липами.
Все что живо во мне – метафизика,
И какая то память о будущем,
И имидж героя и шизика,
Рифмы нахально юзоющим.