да, я не менял перчаток,
с тех самых безумных дней,
когда глубина брусчаток
сроднилось с душой моей,
когда раздробили челюсть
подкованным сапогом.
и все же, какая прелесть
по прежнему быть врагом
тому, кто читал угрюмо,
на терции сбоя стих,
и ночью стрелял у ГУМа
по звездам кремля - вот псих!
а позже ушел дворами
в дрожащий московский зной...
а позже уже (меж нами!)
он стал
мудачина
мной.
и пишет уже иначе
и видит уже не так.
и в банке своем ишачит,
ишак же!
ишак!
ишак!
и только одни перчатки
у нас на двоих опять.
чтоб мордою о брусчатку
хоть раз на квартал писать.
дышать...