-А что он?
-А он кеды купил! Они, говорит, красивее…
(говорят Печкин и Матроскин)
Глава первая. Спортивная обувь.
Мои школьные годы «периода младших классов» попали на тот «замечательный» период «закатной» истории СССР, когда чехарда умирающих от «долгой и продолжительной болезни» генсеков окончательно подорвала у советского народа остатки уважения (а было ли вообще?) к высшему руководству страны.
В 1982 году, в сентябре месяце, я горделиво пошел в первый класс, в октябре справил свое семилетие, а уже спустя месяц «приказал долго жить» Генеральный секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР, Четырежды Герой Советского Союза, Герой Социалистического Труда, маршал (и прочая, и прочая). Словом, умер Брежнев.
…И чтобы знать…
Брежнев Леонид Ильич (1906, Каменка, ныне Днепродзержинск Днепропетровской области, Украина — 1982, Москва), государственный и политический деятель. Маршал Советского Союза (1976), Герой Социалистического Труда (1961), Герой Советского Союза (1966, 1976, 1978, 1981). С 1937 на работе в партийных органах. В годы Великой Отечественной войны начальник политотдела армии, заместитель начальника Политуправления фронта. С 1946 первый секретарь Запорожского, затем Днепропетровского обкома Компартии Украины. В 1950—52 первый секретарь ЦК Компартии Молдавии. В 1952—53, 1956—57 кандидат в члены Президиума ЦК КПСС, в 1952—53, 1956—60, 1963—64 секретарь ЦК КПСС. В 1953 начальник Главного политуправления Советской Армии и ВМФ. В 1954—55 второй, в 1955—56 первый секретарь ЦК КП Казахстана. С 1957 член Президиума (Политбюро) ЦК КПСС. В 1960—64 председатель Президиума ВС СССР. В 1964—66 первый, с 1966 генеральный секретарь ЦК КПСС, одновременно (с 1977) вновь председатель Президиума ВС СССР. Похоронен на Красной площади у Кремлевской стены.
С утра в наш притихший класс пришел директор школы, классная руководительница и сообщили, что умер Леонид Ильич, что в стране объявлен трехдневный траур. И самое главное – школа на три дня тоже закрывается. Мы только открыли рты, чтобы радостно завопить, но нас тут же обрезали, строго-настрого запретив демонстрировать какую-либо «веселость». Буквально на цыпочках мы покинули здание школы, и понеслись по домам. К телевизору, где в это время вся страна наблюдала тягостную процедуру «придания тела земле у Кремлевской стены». Я смотрел на похороны безо всякого интереса, но меня поразило то количество подушечек с наградами, которые несли солдаты (или все-таки офицеры?) за усопшим. Море подушечек с государственными наградами всех стран мира.
То что, что у Брежнева много «висюлек», я знал прекрасно. Во-первых, видел фото в каком-то журнале (не «Огонек» ли?), где «дорогой Леонид Ильич» был изображен в парадной маршальской форме – вальяжно-красивый, горделиво-величественный и… с каким-то неимоверным количеством орденов и медалей на груди. Причем это была странная смесь из собственно наград и орденских колодок. Видимо, какие-то особо любимые для себя награды Брежнев велел повесить на китель «в натуральном виде», а какие-то – в «усеченном», тонкими полосками наградных ленточек. Но меня, естественно, привлекли две награды: нереально шикарный (а уж какой дорогой!) орден «Победа» (рубины и брильянты) и не менее симпатичная (тоже с «брюликами») Звезда Маршала Советского Союза. Моя душа – душа малолетнего страстного (в то время) собирателя только грустно и завистливо вздохнула.
А кроме портрета, я неплохо следил за новостями, в которых довольно регулярно сообщалось (и показывалось) как Брежнева награждали всем, чем только можно наградить и все, кто только имел на это право. Особенно поразил меня афганский вождь Бабрак Кармаль: он повесил на шею вождя СССР орден размером… ну, не знаю, с блюдо для плова, не меньше. Название этой без преувеличения значительной государственной награды я не запомнил, а вот размеры (ведь церемонию показывали по телевизору)… те врезали в память, похоже, навечно.
…И чтобы не грустить…
Вопрос «армянскому радио»: «А из-за чего случилось землетрясение в Ереване в 1982 году?
Ответ «армянского радио»: Вы знаете, в Москве, в музее уронили на пол мундир покойного Брежнева со всеми наградами.
Ну а в самом конце траурной трансляции, когда гроб почти уже опустили в разверстую могильную яму, раздался тот самый знаменитый звук (и я его очень хорошо запомнил!), который потом усиленно обсуждался всей страной. Что-то вроде глухого, отрывистого удара. Какие версии о природе этого «Б-у-у-у-м!» только не выдвигались, но основных было три. №1 – гроб порвал удерживающие его веревки и просто ухнул оземь. А дальше… жуткие подробности: труп в маршальском мундире в грязи, голова оторвалась… словом, жуть… А скорее – чушь собачья, произведенная могучим народным фольклором.
Версия номер два – почетный караул просто дал прощальный залп из оружия. Тоже весьма сомнительная версия. Звук залпа стрелкового оружия весьма характерен, совершенно не такой, более… раскатистый, что ли. Но может быть, в честь такого великого вождя, каким был покойный Брежнев, пальнули не из скучных «калашниковых», а из крупнокалиберных пушек?
И, наконец, третье (наиболее фантастичное и абсурдное) предположение – кто-то выстрелил в гроб Брежнева. Покушение на убийство трупа, которое даже комментировать не хочется.
К власти пришел Андропов, который лично мне запомнился только тем, что взрослые стали жаловаться. Читатели постарше наверняка помнят «знаменитые» рейды по баням, парикмахерским и магазинам для вылавливания злостных прогульщиков. Собственно, я узнал об этой несусветной чуши, инициированной лично Андроповым, от оконфузившейся мамы: ее «схватили» в рабочее время за маникюром. Кое какую информацию о новом генсеке подбросил родной дядя: в розничную продажу в больших количествах поступила дешевая водка чудовищного качества, сразу окрещенная» «андроповкой». Сильно пьющий советский народ сразу стал пить еще больше.
…И чтобы знать…
Андропов Юрий Владимирович (1914, станица Нагутская Ставропольского края — 1984, Москва), политический и государственный деятель, генерал армии (1976), Герой Социалистического Труда (1974). Из семьи железнодорожника. В 1936 окончил Рыбинский техникум водного транспорта, учился в Петрозаводском университете. С 1936 на комсомольской работе в Ярославской области и Карело-Финской ССР, с 1944 на ответственных партийных должностях в Карело-Финской ССР. В 1951—53 в Москве, в аппарате ЦК КПСС. В 1953—57 посол СССР в Венгрии, один из организаторов подавления Венгерского восстания 1956. С 1957 заведующий отделом, в 1962—67 секретарь ЦК КПСС. В 1967—82 председатель КГБ СССР; активно использовал органы КГБ для борьбы с диссидентским и правозащитным движением. После смерти Л.И. Брежнева, в ноябре 1982 занял пост генерального секретаря ЦК КПСС, с 1983 одновременно был председателем Президиума ВС СССР. Похоронен на Красной площади.
Потом настал 1984 год (я успел благополучно доучиться аж до 2-ого класса), началась третья, самая длинная и нудная четверть учебного года, и в феврале скончался Андропов. Директор и классная руководительница снова зашли в притихший класс и еще более осторожными голосами поведали нам об этом, безусловно, грустном событии. Потом нам объявили, что траур на сей раз будет однодневный (мы разочаровано вздохнули про себя) и отпустили по домам. Похороны Андропова я смотрел безо всякого интереса. Да и скучны они были, как и сама жизнь Андропова: гроб не роняли, из пушек не палили. А уж награды… эта невзрачная кучка орденов и медалей совсем не вдохновляла. Эх, если б знал, что впереди меня ждет еще большее разочарование!
…И чтобы не грустить…
Ноябрьская демонстрация 1983-его года. Иванову вручают плакат, на котором изображен Генеральный секретарь ЦК КПСС Андропов. Он слабо сопротивляется:
-Ну, зачем, я его не понесу…
-Это почему же???
-Ну, вот в прошлый раз я на демонстрации пронес плакат с портретом Леонида Ильича Брежнева, а он взял и умер! Не буду я нести плакат с Андроповым!
-Неси, неси, Иванов, у тебя рука легкая…
Я хоть и был мелкий по возрасту, но был довольно сообразительным мальчиком и твердо знал, что новым вождем СССР станет председатель комиссии по похоронам. Когда же сообщили, что этот важнейший пост главного могильщика предшественника (с точки зрения морали – конечно дикость, но с точки зрения власти – очень даже логично, «я тебе закопал, я и буду на твоем месте царствовать») занял Константин Устинович Черненко, то я насторожился, поскольку в лицо его не знал. Да, да, можете мне не верить, но ваш покорный слуга, будучи еще в третьем классе, очень хорошо знал большинство высших партийных бонз СССР в лицо. Особенно врезались в память Громыко («смешная» фамилия плюс неизменная «шапка-пирожок») и маршал Устинов (лобастый, большая залысина, очки, военный мундир). А тут некий Черненко…
…И чтобы знать…
Черненко Константин Устинович (1911, село Большая Тесь, ныне Красноярский край, — 1985, Москва), государственный и политический деятель, Герой Социалистического Труда (1976, 1981, 1984). С 1929 на партийной работе. В 1941—43 секретарь Красноярского крайкома, в 1945—48 секретарь Пензенского обкома ВКП(б). С 1948 заведующий отделом пропаганды и агитации ЦК КП Молдавии (вошел в число наиболее доверенных лиц Л.И. Брежнева, занимавшего пост первого секретаря ЦК). В 1956—60 и с 1965 в аппарате ЦК КПСС, в 1960—65 начальник Секретариата Президиума ВС СССР. С 1976 секретарь ЦК, с 1978 член Политбюро ЦК КПСС. С 1984 генеральный секретарь ЦК КПСС и председатель Президиума ВС СССР. Ленинская премия (1982). Похоронен на Красной площади.
Когда я первый раз увидел по телевизору новоявленного генсека, то даже моих познаний девятилетнего мальчика хватило на то, чтобы понять – скоро у нас будет новый вождь. Я всегда с легкой раздражительной завистью поглядывал на главного врага нашей любимой страны президента США Рональда Рейгана, сравнивая его с членами Политбюро. Вроде одного возраста с нашими вождями, а как браво выглядит, бойко лопочет чего-то, прическа и костюмы – обалдеть (ну не знал я тогда, что «Ронни» - бывший профессиональный актер Голливуда, причем в актерской среде был, ого-го, величиной - руководителем Гильдии киноактеров США). Наши «верхние» проигрывали Рейгану во внешнем облике начисто. Но то, что представлял собой Черненко… это было чересчур даже для Политбюро.
Задыхающийся, старческий шепот вместо речи (Черненко страдал от жестокой астмы). Двигался еле-еле – казалось, что новоявленный «хозяин СССР» рухнет и рассыплется в любой момент. Когда показали выборы в Верховный Совет СССР, процедуру голосования Черненко (ее, как выясниться позже, организовали прямо в больничной палате, где лежал генсек), то кроме брезгливой жалости не возникло ничего – на экране стоял (пока еще стоял!) полуживой старик, который официально числился «самым главным» в СССР.
Прошло какое-то время и аккурат после праздника Восьмого марта лег в могилу и этот правитель. Ничего, кроме всеобщего облегчения, никто в стране не почувствовал. Наверняка был рад и сам Черненко – он наконец-то успокоился от этой бессмысленной, тяжелой и никчемной жизни «живого растения», которое переставляли с места на место, чего-то просили промямлить, чего-то сделать. Конечно, царем на Руси быть сладко, но есть же хоть какой-то предел властолюбия! Для чего умирающий от астмы старик полез в «верховные»? Ты же уже хрипишь, подыхаешь морально и физически… так нет, все-таки лезешь, лезешь… Хотя… может Черненко к тому времени был вообще полным маразматиком и банально не понимал, что он делает? Но так это еще страшнее – тупая живая кукла на троне, по которой даже не объявили общенациональный траур!
…И чтобы не грустить…
На Первом канале Центрального телевидения СССР появляется мрачно-торжественный диктор Игорь Кириллов: «Внимание, передаем экстренной сообщение Советской партии и правительства! Вы будете смеяться, но Черненко тоже умер…»
В череде этих смертей, над которыми потешалась вся страна для меня особняком стоит смерть Шарафа Рашидовича Рашидова, Первого секретаря компартии Узбекской СССР.
…И чтобы знать…
Рашидов Шараф Рашидович(1917—1983), политический и государственный деятель, Герой Социалистического Труда (1974, 1977). В 1950—59 председатель Президиума Верховного Совета Узбекской ССР. С 1959 первый секретарь ЦК КП Узбекистана. Кандидат в члены Политбюро (Президиума) ЦК КПСС с 1961.
Естественно, что во времена насквозь лживо-коррупционного, продажного-корыстного, вопиюще-беззаконного режима Брежнева любой «республиканский наместник», а точнее, «хозяин республики», вел себя так, будто (это писал современник Николая Первого, но слова очень подходили и к тому времени) «не было Бога на небе, а царя в Петербурге (ну, вот это единственная промашка – советский «царь» сидел в Москве). Однако в Средней Азии ко всем недостаткам власти коммунистов примешивался еще и местный колорит дикой восточной сатрапии. Хоть на календаре и были 70-80-е годы даже двадцатого века, но во взаимоотношениях узбекского народа и партийный боссов попахивало веком эдак 13-ым, ну максимум 14-тым. Сказать, что народ был бесправен – это не сказать ничего. Сказать, что Рашидов и его «команда» воровали как легендарные сорок разбойников (во главе с одноглазым атаманом Хасаном) – это ничего не сказать. Сказать, в какой восточной неге и роскоши они при этом жили – опять-таки ничего не сказать. Главное, что в 1983-ем году Рашидову пришел конец.
Дело было до банальности простым. Андропов давно и сильно ненавидел Рашидова, как верного клеврета Брежнева, и даже несколько раз пытался, пользуясь своей властью («все-таки» Андропов был глава КГБ, всемогущей тайной полиции Советского Союза) «открыть глаза» Брежневу на невиданное даже по меркам СССР взяточничество, процветающее в Узбекистане. Но все тщетно! Брежнев, не решаясь ничего делать, мямлил («Не раскачивайте лодку, давайте будем спокойны!»), Рашидов, продолжая воровать, презрительно улыбался (Андропов снова проиграл!), а несчастные узбекские «кгбэшники», которые кропотливо собирали компромат на Рашидова, расплачивались своими жизнями (а что такое пытки и казнь на Востоке, об этом все хорошо знают – и вздрагивают от ужаса) за очередную попытку своего московского шефа «свалить» всемогущего Шарафа Рашидовича. Но когда (ура, наконец-то!) Андропов стал «Первым» (помните, у Бориса Пильняка в «Повести непогашенной Луны» есть такой персонаж – «Первый», который живет в Кремле и отдает приказы общемирового масштаба), то Рашидову пришел конец, как и многим верным брежневцам. Мелкое ворье (вроде каких-нибудь республиканских министров или областных партийных начальников) пошло в тюрьму, а иногда и в расстрельные подвалы, под пули, а «крупная рыба» либо очень быстро и загадочно умирала (как тот же Рашидов), либо кончала жизнь самоубийством (как Щелоков – печально знаменитый министр внутренних дел СССР, тоже злейший враг Андропова).
Впрочем, про Рашидова по Узбекистану ходил устойчивый слух, что он тоже умер не без посторонней «помощи». Якобы с ним долго и «нехорошо» поговорил сам Андропов, пригрозив судом за все «художества», после чего Шараф Рашидович, не долго думая и не желая доводить все до полного позора, уехал в Каракалпакскую АССР, на «малую историческую родину». А там его ждал один самоубийственный выстрел (якобы из ружья прямо в сердце).
Конечно, во втором классе я - по логике вещей - не мог бы обладал теми знаниями о смерти Рашидова (или даже слухах вокруг нее), но… зато я был примерным учеником и обладателем дедушки-антисоветчика. Я уже упоминал своего покойного (увы, увы) деда в своем опусе «Фашисты или…» на предмет его «идеологического развращения» вашего покорного слуги. Нет, нет, не пугайтесь, просто благодаря своему деду я с довольно малых лет слушал «вражеские радиоголоса», которые про жизнь в СССР говорили не так, как в программе «Время» с Игорем Кирилловым и Анной Шатиловой. А ведь я слушал их только утром, совсем немного, пока собирался в школу, в отличие от деда, который спал плохо, вставал очень-очень рано и радиоприемник слушал постоянно. Уж он-то был набит всяческим запретными тайнами о Советском Союзе «по самое не хочу». И иногда – редко – со мной этими тайнами делился. Вот так и о «закрытых сторонах» смерти Рашидова я узнал чуть ли не в самый день трагедии. Но – никому ни полслова!
…Наша классная руководительница снова зашла в наш притихший класс с самим грозным директором, который опять испуганно сообщил, что сегодня скончался Шараф Рашидович Рашидов, Первый секретарь ЦК компартии Узбекистана… далее последовало длинное перечисление всех титулов покойного, после чего директор вдруг объявил, что «каникул», связанных с трауром, у нас не будет (2 «В» враз погрустнел); что на втором этаже нашей школы, аккурат напротив учительской будет организован почетный караул. Что такое «почетный караул» мы, второклассники, понимали не очень, и директор объяснил, что перед портретом Рашидова (в траурной рамке) будут стоять (и меняться каждый урок) два лучших ученика из каждого класса. То есть, не из класса, а из, так сказать, «потока» - сначала лучшие первоклассники, затем лучшие второклассники, лучшие… и так до десятиклассников включительно. Ага, теперь стало все понятно, первый урок как раз заканчивался и сейчас была «наша очередь». Так, а почему наша?
Директор пояснил, что именно в нашем, 2 «В» находятся самые лучшие второклассники школы №13 (мы все и наша классная руководительница просто «расцвели», несмотря на то, что ситуация обязывала нас изображать траур по умершему Рашидову). А уж «самыми-самыми» в нашем классе являются (тут маленькая заминка, учительница что-то шепчет в ухо директору)… Юля К…ская и Алеша Г…рь, то бишь ваш покорный слуга.
Ндааа, тут в ауре, витавшей над нашим классом вихрем закружились следующие чувства – мысли - флюиды.
Классная руководительница – гордость, гордость и еще раз гордость. Еще бы, сам директор похвалил ее в присутствии «подчиненных», это по меркам любой субординации неслыханный знак милости. Ну, представьте, как должен «балдеть» («кайфовать», «тащиться» и т.д.) лейтенант, которого сам генерал похвалит в присутствии его, лейтенанта, солдат.
Я – заметное удовлетворение при незначительном чувстве тревоги, и сразу - унылую тоску. Удовлетворение вызвала похвала: когда генерал хвалит рядового, тот «балдеет» («кайфует», «тащиться» и т.д.) не меньше чем лейтенант; тревогу – два обстоятельства. Никогда учащиеся не любят, если кого-то из них (а особенно отличников) публично хвалят. Зависть, зависть, будь она трижды неладна! А я имел несчастье как раз хорошо учиться, поэтому и мелькнула у меня мыслишка: а не дадут ли мне по шее наши закоренелые двоечники – драчуны за такую похвалу директора? Ой, могут и дать! Нет, наверное, не дадут, поскольку я давал наиболее грозным двоечникам списывать контрольные и диктанты.
И главное – стоять в карауле, хоть в почетном должно быть тяжело! Это ж надо – стоять 45 минут, не двигаясь, не отпрашиваясь в туалет, без малейшей возможности перемолвиться с кем-нибудь хоть словом, хоть звуком!!! Стоять мне, изнеженному человеку, который по сей день ненавидит вообще стоять где-нибудь (особливо в очередях)!!!
Но делать было нечего, приказ директора – закон для школьника, и я вместе с Юлькой… ах, да, я же не сказал про Юльку… Она была круглой отличницей, горда до невозможности, но ко мне относилась хорошо, поскольку знакомы мы с ней были на момент 1983-его аж 4 года, со средней группы детского сада №4. Но как ее ненавидели наши девочки… это отдельная большая грустная история. И тут им услышать такое из уст самого директора – «лучшая второклассница нашей школы»! Смех, да и только! Но сквозь зубы и слезы!
Итак, я бодро зашагал к выходу из класса, вслед за Юлькой (она сидела совсем близко к двери и вышла первой), но тут… грозный директор школы уставился на мои ноги! На его лице отразилось такая тревога, что я просто замер на месте, боясь описаться от страха. Ноги у меня были самые обычные: плоскостопие, кривы в коленках (по сию пору), до невозможности тощие, с вечными ссадинами. Директор помолчал, пожевал губами, повращал, хмуря брови, глазами… Словом, какая-то жуткая мысль намертво вцепилась в его мозги профессионального педагога (по совместительству - гениального подлипалы и конъюнктурщика). И коротко выдал: «Г…рь, сядь на место!».
Пишу эти строки спустя двадцать лет, но до сих пор щеки заливает нездоровый румянец обиды и унижения. Ведь только что меня прославили как «лучшего второклассника»! Но почему же тогда тут же – «Сядь на место!»? Причем так коротко и полупрезрительно – как бессловесной твари, как нашкодившему щенку??? Без всяких объяснений: за что, почему???
Много позже я понял, что они, советские педагоги, директора советских школ просто не могли вести себя иначе. Их учили превращать нас, мелких жителей СССР, в «простые винтики», в некие «не рассуждающие механизмы», которые будут подчиняться любому окрику любого начальника безо всяких объяснений, безо всяких слов. Директор нашей школы был типичным продуктом советской педагогической науки – он искренне не считал нас, девятилетних личностей, личностями, достойными хоть малейшего уважения. Поэтому-то он и «тыкал» нам (а мы его на «Вы», да еще по имени-отчеству), и общался с нами (даже со мной – записным отличником, а каково было двоечникам?!?) короткими командами из арсенала служебного собаководства.
…И чтобы не грустить…
Вовочка с грохотом вваливается в класс и, шумно выдохнув, плюхается на свое место, за парту. Учительница в шоке – как же ее ученик может так себя вести!?!
-Вовочка, как ты посмел???
-Марь Иванна, а че такое, а?
-Ну-ка выйди немедленно из класса!!! И зайди как приличный, воспитанный человек!
-Хм, а как это?
-Э-э-э-э, ну вот как твой папа домой приходит?
Вовочка со скучающим видом выходит из класса, тут же раздает пинок в дверь, которая с грохотом распахивается. На пороге – нагло улыбающийся Вовочка: «Ну че, суки, не ждали папу Вову?!?»
…Побагровев от публичного унижения (особенно унизительного после публичной же похвалы) я, ни на кого не глядя, мрачно плюхнулся на свое место. Троечники и двоечники с примесью мелкого хулиганства испытали известное удовлетворение и даже заулыбались «про себя» («вслух» было нельзя – ведь все-таки сам Рашидов умер!). Еще бы, так замечательно и оскорбительно, а главное – публично, унизили лучшего ученика их класса, известнейшего всей школе «очкарика» Алешу Г…ря! Эх, я всегда знал, что русский (или все-таки советский?) очень любит, когда кто-то, добившийся хоть незначительного успеха хоть в чем-то, вдруг прилюдно «садиться в лужу» или его кто-то (начальник, например) не менее прилюдно «сажает в лужу». Благожелательный у нас народ, благожелательный, с самого детства…
А вот наша классная почувствовала себя «не в своей тарелке», как-то сникла, съежилась, но ту же «гениально» нашлась: «Дж…ров, иди ты!».
Сказать, что бедный Дж…ров Рафаэль (школьная кличка – «Рафа») обалдел («офонарел», «оху… так, спокойно, не будем материться), значит не сказать ничего!!! С лицом совершенно потрясенного человека (так должен впасть в ступор пастух из деревни Козюлино, которому объявили о назначении его, пастуха, Министром сельского хозяйства СССР) Рафаэль медленно поднялся и неверным лунатическим шагом двинулся к двери. За что его, простого советского троечника, «постигла» такая честь – стоять в почетном карауле у траурной фотографии Шарафа Рашидова – он не понял ни тогда, ни после, ни – наверное – по сей день. И, похоже, не стремился понять. Директор только мельком глянул на «нового лучшего второклассника средней школы №13», которого утвердили в новой «должности» буквально за секунду («Кто «ЗА»? Так, решение принято единогласно!»), удовлетворенно кивнул головой и стремительно вышел. Следом пулей вылетела наша классная руководительница, и пополз все еще ошарашенный Рафа.
…Перемена между первым и вторым уроками, во время которой я (и не только я), снедаемый любопытством, поднялся на второй этаж и подошел к учительской, компенсировала мне все моральное унижение, ибо такого цирка-шапито, как возле траурной фотографии почившего партийного вождя Узбекистана (она была цветная, среднего размера, примерно 50 на 30 сантиметров; уголок фото - с черной ленточкой, а сама фотография стояла на вынесенной в коридор парте) я никогда не видел.
…По левую руку сдержанно улыбающегося с фото Рашидова стояла Юлька К…ская: с каменным выражением лица, буквально трясясь от сдерживаемой ярости. Лицо в красных пятнах, губы сжаты как тисками, глаза немигающе (и ненавидяще) вперились куда-то вверх, в белый потолок школьного коридора. А-а-а, почему от ярости? Все очень просто: наши (и не только «наши») второклассницы (и не только второклассницы), стояли неподалеку от Юльки и, обуреваемые самыми «теплыми» к ней чувствами (про всеобщую ненависть к Юльке в нашем классе я уже писал), банально дразнили ее. Т.е. корчили ей рожи, задавали похабные вопросы (а ей отвечать-то нельзя, она же – в почетном траурном карауле, скажет хоть слово, девчонки сражу же наябедничают об этом директору, который, как все поняли, общение с кем бы то ни было Юльке категорически запретил!), оскорбительно обсуждали ее внешность! Дети – очень жестокие существа, девочки – особенно, поэтому бедную Юльку «имели» как говориться «и в хвост, и в гриву»! А она терпела, молчала и… яростно, бессловесно бесилась.
…«Визирь правой руки», Рафаэль был прямой противоположностью. Будучи от природы человеком очень живым и языкатым, он наверняка бы не выдержал и начал бы «хоть как-то реагировать» на такое «повышенное внимание» к своей скромной персоне. Ну, хоть улыбнулся бы… ан, нет! Видимо то «психологическое потрясение», которое доставил ему лично директор школы, объявив его «лучшим второклассником», оказалось слишком сильным. Поэтому Рафа стоял с видом обалдевшего лунатика, глядя прямо перед собой, не реагируя ни на какие подначки. Уж наши-то парни старались не отставать от девчонок, тоже злодейски дразнили Рафаэля (тем более Рафа числился в категории «слабаков», сдачи бы не дал)! Но… Рафаэль улыбался «внутрь себя», блестящий взгляд (второклассник Дж…ров не отрываясь смотрел прямо перед собой, на дверь учительской, откуда то и дело входили-выходили бочком – испуганно таращась на портрет – учителя нашей школы) иссиня-черных глаз был затуманен неведомыми мыслями, нижняя губя чуть оттопырена… не хватало еще капающей слюны. Словом очередное шоу, связанное с траурными церемониями по поводу высшего руководства СССР - да и только. На уровне школы №13 «уездного города Н.».
…На третий урок, после отбывания почетного караула, ни Рафа, ни Юлька не пришли: наша сердобольная классная отпустила их обоих по дома досрочно. Ну и правильно – психологический шок плюс усталость во всем теле от истуканного, сорокапятиминутного стояния возле портрета Шарафа Рашидова. Юлька, как я узнал позднее от ее лучшей подруги Наташки, после этого «почетного караула» чуть ли не час проплакала, спрятавшись ото всех в туалете – все-таки сильно допекли ее «добрые» одноклассницы. А Рафа «ожил» уже на выходе из школы. Да не просто «ожил», а «сорвался с цепи» - как студент, который сдал мучительно-трудный экзамен и теперь со всех ног несется в пивнушку. Во втором классе речь о выпивке для Рафаэля пока еще не шла, поэтому он выразил свою «психологическую разрядку» проще – домой не пошел, а двинулся в маленький павильончик в парке, где и просадил 3 (целых три!) рубля в игровых автоматах, в свой любимый «Морской бой».
…Но самое главное во всей этой истории – это вопрос: за что же меня, лучшего второклассника Алексея Г…ря, директор школы №13 не пропустил в почетный караул у портрета Шарафа Рашидова? Это мне шепотом на следующий день объяснила наша классная руководительница Лидия Ивановна. Директору не понравилось, что на ногах у мальчика, который будет стоять возле портрета умершего руководителя Узбекистана, были… шикарные белые кеды. Эти кеды производства НРБ (Народная Республика Болгария) были привезены моим родным дядей, который там, в Болгарии, и проживал. Они были очень удобные, очень дорогие и поэтому я носил их исключительно как парадную обувь. И, Боже сохрани, играть в них в футбол или бегать по школьному стадиону! К большому сожалению, 31 октября, в день, когда Рашидов свел счеты с жизнью, я был как раз в них обут.
Но почему они не понравились директору??? Или они выглядели слишком живописно, нет… живо, что ли, радостно… даже не знаю, как сказать… А тут надо было серо, мрачно, уныло, с трауром на лице и в одежде по человеку, которого все видели только на портретах или по телевизору, и на которого – положа руку на сердце – всем (а особенно школьникам) было наплевать. Или потому, что они, это свинцово-серая номенклатурная советская масса чиновников больших и малых калибров не любили улыбаться и радоваться? Посмотрите бесчисленные фотографии, километры кино- и видеопленок с нашими «вождями» брежневского периода. Там нет живых лиц, там маски суровости, не озаренные никаким чувством, ни единой мыслью… Неживые взгляды на безинтеллектуальных пустынях физиономий прижизненных памятников самим себе. Особенно страшен Суслов, «совесть партии» и главный ее идеолог – словно сам Великий инквизитор, обуреваемый нечеловеческой жестокостью ко всему сущему, смотрит с портретов на нас из-за толстых стекол очков. А наш школьный директор, он так, мелкая сошка, которая, однако, во всем подражала «верхним» в их неистребимом чувстве гадливости к нам, «простым советским винтикам», не имеющим право ни на радость, ни на смех, ни на жизнерадостность.
…Сейчас начало 21-ого века. Давно уже умер мой школьный директор, его суровое сердце все-таки посетило серьезное сердоболие – инфаркт… После неудачной попытки самоубийства уехала, осела и растворилась (с ребенком и пьющим мужем) где-то в Краснодарском крае Юлька… Рафаэль уехал жить в Азербайджан, к родственникам отца, но вскоре, познакомившись в Баку с весьма и весьма симпатичной подданной саудовского короля, уехал в Аравию – в качестве зятя настоящего нефтяного шейха… Великий и могучий Советский Союз исчез с карты мира, оставив только темы для дискуссий историкам и музыку гимна - для современной России… В России перестали объявлять траур по умершим политическим деятелям… В Узбекистане Рашидов вернулся к исходной точке – он снова (пусть и посмертно) кумир нации, владетель дум, вождь и учитель…
…А я решил ничего не забывать…
(Продолжение следует)