Остановите Землю, я устал.
Лабиринт – это то, что внутри нас. Лабиринт – это наши страхи, это «не смотри на меня при свете», это взмахи руки чьей-то чужой Ариадны, как в замедленном кино, лабиринт – это то, что все-равно настанет, рано или поздно, это вовремя необработанная рана, которая долго причиняет боль, а потом зарастает некрасивым рубцом, это то, что нельзя назвать концом или началом, это место, где мы рождаемся и умираем.
Между рождением и смертью иногда происходит что-то интересное, шепот прерывистый на лестнице прокуренной, разговоры полночные в часы бега между городами, какие-то малости между ними или нами, окликнуть кого-то по имени, уехать в Сибирь или Крым, следуя за ним и ощущая себя княжной Таракановой, бирюльки, напоминающие о прошлом, в карманах пропахшей летом куртки, да мало ли что.
Все суета сует, когда идешь к Минотавру, и кажется, что это - конец, что хрустальный дворец твоего Я на проверку оказался построенным из тумана, обрывки которого легко разметает предрассветный ветер. И, встретив это Я в лабиринтах, испугаешься заглянуть ему в глаза, когда неминуема его смерть от твоей руки. Он же умрет от тоски, глядя на тебя, а ты уйдешь из пещеры, следуя нити, которая – предопределенность, а значит, пути не изменить, поступью усталого героя. Не испачкав клинок в крови Минотавра. И будешь ловить на себе восхищенные взгляды, и начинать все заново, а сердце, перекачивая отравленную прошлым кровь, лишь на мгновение поперхнется, когда ты будешь внимать пошлой, расхваливающей тебя на все лады толпе.
Так умираю герои.