Я погиб в рукопашном бою
За отчизну, по собственной глупости.
Позже дом мой сожгли,
Расстреляли семью,
По безмозглой совецкой, бля, тупости.
Я ушел воевать в 41-м году,
Через месяц меня наградили.
В 43-м году, в рукопашном бою,
Первый раз меня зверски избили.
Еслиб немцы,
То далиб наверно медаль,
Или звание, рангом повыше.
А то били по пьянее,
Свои же бойцы,
А потом ещё сбросили с крыши.
Я, контуженный, месяц валялся в тылу,
После этого, в гипсе – полгода.
Еле-еле ходить научился потом,
Думал: всяко, что мне уже - кода!!!
Ну, ничё – оклимался,
Но сразу решил:
Если драка, держатца подальше.
Плюс диагноз мне дали – отпетый кретин,
И усиленно начал мочитца.
Видно, лёхкие мне отстегнули браткИ,
Или сам их отбил при паденье,
Если вправду, то всёж винаваты они,
Кто-то, сука, их ввёл в заблужденье.
Дело было, я помню, на Курской дуге,
Сухпаек тогда вЫдали спиртом,
Я развёл этот спирт в небольшом котелке,
И пошел к землякам выпить с миром.
Только я к ним спустился в холодный блиндаж,
Меня сразу веревкой скрутили,
Тут же танковый, пьяный, ввалил экипаж,
И, в измене меня объявили.
Я пытался сказать:
Что я - наш! Что я - свой!!
Но меня даже слушать не стали,
Кто-то пнул по лицу,
Кто-то дал по ногам,
А потом от души отпинали.
Я очнулся когда,
На блиндаж вознесли
Меня, словно Христа на Голгофу,
И ударили оземь родные байцы,
Луччеб трахнули всё же, блин, в жопу ….
… Вот.
И снова на фронт я попал,
В туже роту, но годом попозже,
И послали нас сразу в атаку к врагам!!!
А не сразу б, то выжил быть может!
Я бегу и кричу,
Вижу – немец стоит.
Подбежал: «Хэнде Хох!» - ему ляпнул.
Он же,
Видит – дебил с пулемётом стоит,
И меня по башке ломом тяпнул.
Он там лёт по заданью колол, ломом тем …
Тут, вдруг, я, перед ним написался,
Он глаза-то поднял,
Видит – недруг арёт!
Ну, и это … того … испужался.
Я, как умер,
Дом тут же советы сожгли,
Всю семью, как врагов, расстреляли.
Ну, и вот,
Вроде всё,
Что хотел рассказать,
А не то бы, ваще, … надоели.
17.4.1996.