Люблю прийти с утра в концлагерь,
Когда охрана ещё спит,
И Мирный, пёс,
Свирепый самый,
Спросонья нехотя ворчит.
Поднять дремавших заключенных,
Построить голых на плацу,
И отлучитца до рассвета,
Пить кофе и метать халву.
И только солнце луч подымет,
Над горизонтом вдалеке,
Я выйду на мороз, согретый,
Как заключенный налегке.
Пройдусь вдоль строя, разминаясь,
Вернусь,
Оденусь потеплее,
Спрошу: «Зачем здесь все собрались?
И, сколько умерло детей?»
Потом отправлю на работу,
Тех, кто не против, и кто – ЗА!
А тем, кто против, и не хочет,
Я лично выдавлю глаза.
Беременных - всех в крематорий,
Ленивых – просто расстрелять,
Здоровых самых – на вакцыны,
На прочность, тоись, испытать.
Бывает юда попадетца,
Вот это праздник для меня!
Его я утоплю в параше,
Чтоб не прошел мой день зазря.
Но перед этим яйца в двери,
Потом под ногти гвоздь забью,
А иногда под настроенье,
В бак с кислотою окуну.
Мне просто радость доставляет,
Смотреть, как кожа закипит,
И как от зверской жгущей боли,
Еврей корёжитца, кричит.
А чё кричать? Коль обреченный,
Еврейской сущностью навек.
Хоть закричись, ты труп по жизни,
Еврей – уже не человек!!
Детишки тоже не подарок,
Орут, рыдают и визжат,
Пощады просят!
Глупо просто.
Концлагерь вам не децкий сад.
Здесь вам никто не даст игрушек!
Ребенок, к смерти будь готов!
Тебя накормят, может, кашей,
Но после выкачают кровь.
Быть может мать твою, порубят,
На пилораме, на куски,
Но ты то, дэцел, чего хочешь?
Пощады? Нет, дитё, не жди.
Ведь вдруг войну мы проиграем,
Зачем свидетель лишний мне?
Родился здесь, и здесь подохни,
А я предам твой прах земле.
Кого-то просто в крематорий,
Отправлю сразу низашто.
Пускай горит себе там в топке,
С дровами в куче заодно.
Или развешу, как гирлянды,
Кишки людские на столбах,
А на кишках людей повешу,
Пускай висят, внушая страх.
И так далее!!!
13.3. 1996.