Есть грозное слово «герилья!»*
и сладкий призыв: «Либертад!»**
Шипящей в огне мантекильей***
однажды предстал Тринидад.
В руках у восставших – базуки,
терпенья исчерпан лимит.
Воскликнув презрительно: «Суки!» –
гордец губернатор убит.
На лодке тайком из залива
его раскрасавица-дочь
с фальшивой отчалила ксивой
и с другом в зловещую ночь...
Был в Гавре посажен в тюрягу
за драку несдержанный друг.
Мадеру пьют, ром и малагу
беспутные люди вокруг.
Бороться с тягучей тоскою
красавице стало невмочь...
Юнец миловидный с серьгою
смущённо позвал её в ночь.
Отправилась за неизвестным –
Нана в мини-юбке точь-в-точь –
и в номере в позе прелестной
легла губернатора дочь.
Вдруг слышит: «Храню я невинность,
мне робости не превозмочь».
Напрасно его умоляла
она всю бессонную ночь.
Досадуя и изнывая
в желании, липком, как скотч,
по пабам, где голые бабы,
пошла губернатора дочь.
А юноша ложкою чайной
хлебнул неразбавленный Scotch
и, женщины жаждя случайной,
из номера бросился прочь...
Дошли они оба до точки,
звук склянок над бухтой поплыл –
и вновь губернатора дочка
с юнцом, что застенчив и мил.
Сказал он: «Я плачу по ночи,
я искренен в том, что мне жаль...»
Призналась она, что порочна...
а имя её – Абигаль.
Вскричал он: «Нет места упрёку!
Пусть будет ещё мне больней.
Добычей ты стала порока –
Хочу я быть жертвой твоей!»
Грудь жарко её трепетала,
и в остром порыве любви:
«Скорее, – она прошептала, –
мне имя твоё назови!»
Ответил он как-то туманно,
хлебнув из бутылки бордо:
«Я пасынком был Челентано,
а ныне я – внук Бельмондо».
*Партизанская война (исп.)
**Свобода (исп.)
***Яичница (исп.)
Продолжение следует