Под язык валидол, чтоб унять зашалившую память,
Прикрепить ордена - якоря ныне отживших дней,
И к теплу площадей он пойдет проходными дворами,
Жизнь учила: в обход может дольше, но всё же верней.
Кухни дух полевой растревожит, а не успокоит,
А когда-то давно было все это наоборот,
В руки взяв котелок, неожиданно многое вспомнит
И чего там таиться, быть может, немного всплакнет.
Будут песни, слова, что ж всё это пусть терпит бумага,
Но наступит молчанье, и фляга пойдет по рукам,
Что скрывать? Так порою до боя ковалась отвага,
И заноет опять (не к дождю ли?) проснувшийся шрам.
Что дожди, что жара, что теперь холода и метели?
За спиною Блокада, Смоленск, Сталинград и Херсон,
Сколько было их - тех, кто в кромешном аду уцелели?
Их теперь может 200, а может быть 300 на фронт.
И проходят они шаг не твердый, но всё же чеканя,
От лица тех других, кому меньше чуть-чуть повезло,
Сколько их проросло полевыми цветами, хлебами!
Сколько их безвозвратно к нам в память и в вечность ушло!
Под язык валидол, чтоб унять зашалившую память,
В шкаф убрать ордена - якоря ныне отживших дней,
А быть может вот-вот и ему проходными дворами
Не к теплу площадей, а на суд не доживших друзей.