В Ч У Ж О М Л Е С У
Кровавый блин
Измученного солнца
С остывшей сковородки неба сполз.
И на просветов редкие оконца
Швырнула ночь
Свой черный плотный холст.
Дремучий лес,
Край болотины топкий.
Кто здесь хозяин и какой закон?
Развилка чуть уже заметной тропки
Уходит в тьму змеиным языком.
Тревогой сплошь и вдалеке и рядом
Пропитан каждый, кажется, микрон.
Вот-вот по пням трухлявым и корягам
Помчится нечисть – чувствуешь нутром.
А сухостоя копья сучьев метко
Вонзает едко в тело темнота.
И выстрел под ногой столетней ветки
Рвет тишину вселенной тут и там.
Мир тьмы застыл и ядовито замер,
К незваным пришлым
Он враждебно глух.
И даже звезды волчьими глазами
До дна всю душу
Леденят сквозь мглу.
* * *
Когда штормило,
Ветры волны гнали,
И мне просвет
Был нужен впереди,
Флажками кто-то
С пристани сигналил:
Окажем помощь,
Только заходи.
Мол, ты уже
Немало сил потратил,
Мол, сколько ж можно
Одному грести:
Да ты зайди
Лишь только в наш фарватер,
А мы кораблик твой
Поможем провести.
И я, как черт,
Неистов и расхристан,
Бросаясь вдруг
То к баку, то на ют,
Спешил туда,
Где в серой дымке пристань
Мне обещала
Помощь и уют.
Но всякий раз
Наскакивал на камни
Кораблик моей веры
Так, что аж
Порой до крови
Обдирал бока мне
Обломками
Разбитый такелаж.
Не думал я,
Что место есть врагу там,
Что можно лечь,
Нарвавшись на таран,
Лицом на дно,
Боками – к барракудам,
Взвалив себе на спину
Океан.
Но на мое крушенье
Отзывалось
Лишь только эхо,
Мир в безмолвьи стыл.
В пробитый трюм души моей
Врывалась
Волна холодной,
Страшной пустоты.
Чинить кораблик веры –
Труд Сизифа:
Не только в шторм,
Случалось, даже в штиль
Я налетал
Опять на те же рифы
Круша борта
И разбивая киль.
Нет, не всегда
Находит тот, кто ищет:
Не раз я в этом
Убеждался сам,
Когда орехом
Вдруг кололось днище,
Надежды парус
Тряпкой повисал.
И я усвоил
Правило простое,
Что нужно самому
Грести и плыть.
Ни на кого
Надеяться не стоит,
Чтобы потом
Обманутым не быть.
Д Р У З Ь Я М
Повыцвели глаза друзей,
Пропали блеск и лоск.
Солидней стали и грузней
С сединками волос.
Морщинки веером легли, -
Стегает жизнь-вожжа.
А ведь немалое могли
На прежних виражах.
И разговор уже не тот -
Нетороплив и скуп.
Угрюмее бровей разлет,
Мрачней изгибы губ.
А сколько их за десять лет
Ушло, и навсегда.
Тех самых, что терзали: нет!
И что любили: да!
Кто от чего, кто от тоски,
Кто просто от вина.
Как поле шахматной доски
Редеет круг - финал.
А тем,
Кто здесь - им все равно.
Пусть их огонь в душе
И не погас, допустим, но -
Не обожжет уже.
Не тот заряд, накал, размах,
Не то пожатье рук.
В друзьях, как будто в зеркалах,
Себя увидел вдруг.
Какая грусть! Как не ершись,
Годами тоже мят.
Вот так оно - шахует жизнь,
Глядишь, и скоро мат.
* * *
Легко,
Красиво говоришь всегда.
Но только
Грусть в моей душе в итоге.
Так льет
С небес чистейшая вода,
А по асфальту -
Мутные потоки.
* * *
Чего хочу - рукою не достать,
А что не нужно -
Все оно под боком.
Ах, жизнь моя,
Нельзя ни сесть, ни встать, -
Свербишь все время
Неусыпным оком.
Буравчиками
Глаз соседских сверлишь:
Чего, мол, у него? Попал впросак?
Как не крути -
Одним аршином меришь,
Как не ряди - а будет все не так.
Смакуя,
Наслаждаясь оголтело,
Устами сплетен тщательно жуешь.
Лишь иногда,
Случайно, между делом
Минуту отдыха,
Как светлый луч даешь.
И снова -
Резко, круто в оборот.
Как хищница - коварна, ненасытна.
Опять
Бросаюсь в твой водоворот,
Плыву и рад,
Что берега не видно.
* * *
Автобус пуст,
И женщина-кондуктор
С отвисшею накрашенной губой
Глядит с тревогой на меня,
Как будто
Сегодня я собрался на разбой.
И, на меня наполнив сердце ядом,
Да с медяками сумочку прижав,
Сидит, дрожит,
Боится моих взглядов,
Они, и вправду, - острие ножа.
К тому же
Воротник еще приподнят,
Пропахший дымом едких сигарет.
Да это - так,
Прохладненько сегодня,
К тому же, знаешь ли, ведь я - поэт.
А значит,
Взгляд другой на все имею,
Хотя порою и бываю глуп.
Пространство
Душ и жизни в мыслях мерю
И вдоль, и поперек,
И в ширь, и вглубь.
А ты
Во мне разбойника узрела,
Что может быть смешнее и глупей.
А впрочем,
Если поразмыслить зрело,
Поэт, разбойник,
Разница - ступень.
Один - богат душой,
Другой же - скуден.
Но вот одно
Роднит их навсегда:
Любой из них,
По-своему, всем людям
Спокойно спать
Ведь может и не дать.
Да не волнуйся,
Ведь не на пиле ты,
И губ своих иссохших
Не слюнявь.
Ты
Не спросила даже за билеты
Одиннадцать
Положенных с меня.
Тебе
До чувств моих не докопаться,
Тускла ты,
Как погасшая свеча.
Я выхожу,
Вот за билет - пятнадцать.
А сдачу?
Ах, оставь себе на чай.
К О М А Р
Влетаешь ты, жужжа несмело,
В окна распахнутую пасть,
Чтоб сохранить себя для дела,
В ночи холодной не пропасть.
А город - человечий улей -
Уже охвачен царством сна,
И из каньонов темных улиц
Влечет тебя на свет окна.
Но не всегда,
Где свет - там счастье,
И тьма - плоха ведь не всегда.
Ах, знать бы всем,
Хотя б отчасти,
Где ждет удача, и когда.
Ты ищешь здесь,
Должно быть, чуда,
Тепла домашнего, уют...
Глупец, лети скорей отсюда,
Ты здесь чужой, тебя убьют.
* * *
Ты, помню,
Был издерганный и едкий
От ссор семейных,
От ненужных дел,
Работа стала в тягость -
Горше редьки.
Людей, и тех
Ты видеть не хотел.
Ты говорил,
Что жизнь твоя - удав,
Сжимает кольца,
Загоняет в угол.
Что - очень туго,
Не хватает друга.
- Давай махнем куда-нибудь.
- Куда?
- Куда? - переспросил ты,
И ответил:
- Очистить душу
От пудовых гирь.
На край земли, в тайгу,
На вольный ветер.
Она большая -
Матушка-Сибирь.
И мы махнули:
Лезли в буреломы,
Топтали глухомань,
В урманы шли.
Потом решили,
Что пора и к дому,
Но тут погода
Начала шалить.
Неделю ливень
Лил осатанело,
Лес потемневший
До корней промок.
Не находил
Себе ты места, дела,
А я глядел
Часами в потолок.
Совсем одни,
На сотню верст в округе -
Ни огонька,
Ни хоженой тропы.
Без края глушь,
Да на речной излуке
Сдуревший ветер
Волны торопил.
Избушка наша
Из сосновых бревен
Сносила все -
Грозу и шквал ветров.
Потом был дождь
Медлителен и ровен,
А ты опять,
Опять ты хмурил брови,
Сосредоточен,
Молчалив, суров.
Но вот терпенье
Лопнуло вдруг с треском,
С которым рвет
Гроза небес парчу.
Вскипел ты зло,
Неистово и резко:
Хочу я к людям,
К людям я хочу!
А я молчал,
Своим молчаньем нуден,
И в потолок
Глядел, как в никуда.
Я знал уже:
Когда мы выйдем к людям,
Мы будем
К ним добрее, чем всегда.
О Б Ы Ч Н Ы Й Д Е Н Ь
С утра юлой закручен,
Заботами навьючен,
Срываюсь, будто с кручи,
Я камнем в бездну дня.
И морщась и сутулясь,
Лечу в пролеты улиц,
И чувствую, как вздулись
Все жилы у меня.
И нет уже мне дела
До трав, черемух белых,
Полет мой оголтелый -
Все спешка да езда.
И что мне - небо, птицы,
Прохожих вереницы,
Мне - там бы появится,
Да здесь не опоздать.
Я обливаюсь потом,
И нет совсем заботы,
Что, может быть, кого-то
Обидел в суете.
А чтоб - остановиться,
Взглянуть в глаза и лица,
Но нет, паденье длится, -
Я мимо пролетел.
Чего-то не замечу,
Кому-то не отвечу,
Я жду: вот будет вечер,
Во всем и разберусь.
Ведь, бездну дня промерив,
Открою в дом я двери,
И вечер-дно, я верю,
Сметет сомнений груз.
И вот он, вечер, вот он!
Я дьявольски измотан,
Но нет конца заботам,
К тому же и сюрприз:
Кляня злодейку-участь,
Вдруг понимаю, мучась,
Что вечер - та же круча,
С которой завтра вниз.
* * *
Б. Ярину
Бывает же такое на пути,
Когда внезапно
Все печали тают:
Мой друг, поэт,
Стихи мне посвятил,
Не каждому такое выпадает.
Они меня сразили, будто гром,
Ведь строки были
Словно блики света:
И лампочка становится костром,
Когда под ней беседуют поэты.
Но - в прошлом все,
Теперь ругай, кори
Судьбину
Как фальшивую монету.
И лампочка как лампочка горит,
Его уже со мною больше нету.
И некому сейчас душе помочь,
В ней только лишь
Воспоминаний прелость.
Как хочется сегодня в эту ночь,
Чтоб лампочка
Костром бы разгорелась.
* * *
В квартирке малой -
для меня раздолье.
В огромном зале -
тесно, в угол жмусь.
Вполне здоров,
сомненьями лишь болен,
Причины нет -
однако я сержусь.
Совсем не нужно -
я спешу куда-то,
А где обязан -
снова не успел,
Не виноват -
смотрю я виновато,
Хотел одно -
совсем другое спел.
Молчать бы надо,
а слова вот - роем,
Сказать бы надо,
но опять молчу.
И не о том
забочусь, хлопочу,
Не у того прошу,
не для того я.
Хаос царит -
сквозь пальцы я гляжу,
Все хорошо -
однако я лютую.
Он - враг,
но все же с ним иду я,
Для друга -
двух минут не нахожу.
И все не так,
и все наоборот.
Пора закончить -
я лишь начинаю.
Давно прошли -
ищу я новый брод,
И смешиваю
радости с печалью.
Вот время
отдохнуть, а я - в дорогу,
И задаю
вопрос себе я сам:
А стало б лучше,
если взять и строго
Расставить бы
все по своим местам?
* * *
Кружок луны
На небосклоне вверчен,
Тьма осветила
Робких звезд тельца.
Пусть для кого-то это просто вечер,
А мне он дорог,
Как черты лица.
Черты лица
Отыгранного детства,
И временем укрытого навек,
С когда-то жившей рядом,
По соседству,
Ватагой бойких уличных коллег.
В моей душе
Сейчас такая смута,
Которой я не знаю и цены.
Я очень захотел хоть на минуту
Вернуться снова в детство,
В пацаны.
Тонуть
В никем не пройденном сугробе,
Ломая наст
Хохочущей зимы,
С построек прыгать
И беспечно гробить
И без того
Подшитые пимы.
По Миссисипи
Плот вести в тумане,
Поднять
На бригантине паруса,
Или уйти
Отважно атаманить
С колчаном стрел
В Шервудские леса.
Всю ночь
Шагать тропою Зверобоя,
Или, сметая полчища врагов,
Ворваться,
Как Айвенго в замок с боем,
Взметая искры
Из-под дуг-подков.
Иль мушкетерить,
Чтоб ломались шпаги
Из тальника, черемухи, сосны.
Воздушных змей
Мастачить из бумаги,
И видеть лишь безоблачные сны...
Ах, этот вечер!
Ах, какая прелесть
Укрывший пухом
Тело улиц снег!
Не зря
Воспоминанья отогрелись,
Давным-давно
Застывшие во мне.
Не выразить
Мне это чувство в прозе,
Стихом
Не передать ту дрожь души,
Что повлекла
Меня вдруг к нитям просек,
Затерянным
В моей лесной глуши.
Не знаю я,
Кого благодарить мне
За то,
Что память видит целый век,
За то, что сердце
Бьется в нужном ритме,
За то,
Что так устроен человек.
* * *
Все суета да маята ,
Мелькают дни и лица.
Моя среда - совсем не та,
Не даст на все ответ.
Пора чуть-чуть притормозить,
Пора остановиться,
Совета все трудней просить,
Ведь мне уж сорок лет.
Пора багаж перетрясти
И разложить по полкам,
Одним сказать свое „прости“,
Другим - пропеть сонет.
Пора уже восстановить
По пыльным по осколкам,
Что - в прошлом вправе был разбить,
А что - к несчастью, нет.
Пора уж зерна в руки взять
И отделить от плевел,
Понять, что - можно, что - нельзя,
Где - правда, а где - лесть.
Но я - упрямейший осел,
Жующий свежий клевер, -
Все не могу, надеюсь все,
Что время еще есть.
С У М Б У Р Н О Е
Качается вечер
со вздохами,
Людскими заверчен
потоками.
И сколько повышли
проветриться,
Ведь столько и мыслей -
не верится.
Убогих, огромных
и маленьких:
Кому - песни Корна
и валенки,
Кому – „запорожец“
да бежевый,
Чтоб чьей-нибудь роже
быть бешеной.
Кому - шифоньеры
и ящики
Из лучшей фанеры,
блестящие,
Чтоб в этом - излишек,
а ветошь - в том...
Да, много мыслишек,
а мне-то что!
Мне хочется чаю
горячего.
Евгений, к причалу
сворачивай.
Давнишняя есть там
знакомая,
Прекрасное место -
искомое.
Мое Беловодье,
цвет просини,
Где можно поводья
отбросить нам.
Руками не тискай
натужено,
Напиток индийский -
отдушина.
Хоть души проветрим,
а то сейчас
Нам зло ли, привет ли -
вчерашний час
Нескладный и лживый.
Все утро нам
Так было паршиво
и муторно:
В быту для потери,
усталости -
Широкие двери
до старости.
Гони же дорожным
фарватером,
Не жалко мотора
и картера.
Ни малой частицы -
соседа ведь,
Ему ли учиться
заведовать!
Завсклад как и всякий -
могучий он!
Ему - все мы бяки
ползучие.
Рыбалка, охота -
все начисто,
Одно лишь - доходы
и рвачество.
Беды он не чает.
Как яловый!
Машину? За чаем?
Наяривай!
В достатке легко быть
с заскоками:
Житейская копоть
со склоками
Не давят, не мучат,
не мнут бока,
Но Бог его - Случай -
щадит пока.
И нет ему дела,
что плоски вы,
Он, жук, мягкотелый,
как восковый.
А наши же спины
натружены,
Да так ведь, что спим мы
за ужином.
Другие пусть бредят
бананами,
Колготками с леди
банальными.
Но белой не стать им
вороною
В погоне за платьем
и „Кроною“.
Глаза я печалю:
ох, времечко!
Давай-ка к причалу,
мой Женечка.
Давнишняя есть там
знакомая,
Прекрасное место -
искомое.
Мое Беловодье,
цвет просини,
Где можно поводья
отбросить нам.
До цвета, отчаясь,
до грачьего
Заварим мы чаю
горячего.
* * *
Опять
„Подарок“ сволочной судьбы.
Опять,
Остервенев, я все ругал.
Да, но судьбина -
Это ведь не бык,
Которого ухватишь за рога.
„Подарочек“ -
Что конь данайцев Трои,
Коварен, черт,
Хотя и с виду прост.
Все, что в мечтах
Я бережно так строил,
Пошло опять на слом,
Коту под хвост.
Давно себя не ощущал таким.
Но главное, что цел,
Хотя озлоблен.
Могу покамест гнуть я пятаки,
Рессоры выпрямлять,
Ломать оглобли.
Сочится жизнь
Еще из каждой поры,
Подстегивая прошлое вернуть.
Лишь дайте срок
И точку мне опоры,
Я вам не Землю -
Мир переверну.
Коль захочу,
Я обращу вспять реки,
Дать бой могу -
Свое я не допел, -
Такой,
Как возле Марафона греки
Преподнесли
Огромнейшей толпе.
Во мне еще кипит вулкана лава,
Не заарканен я,
И без оков.
По морю жизни
Плавать мне и плавать,
Еще не видно
Мглистых берегов.
Мой разум
Не затмился, не потух.
Всегда за тех я, что пути торят.
Во мне бурлит
Неукротимый дух
Ни чем не сломленного бунтаря.
Хотя я на распутье, и неведом
Пока мне путь
Дальнейший самому.
Мне просто
Нынче не хватает света,
Как слов щенку
По имени Муму.
Но все-таки,
Признаться, я измучен -
Судьбины крепок шкворень,
Дрын ли, лом ли.
В водоворотах бешеных излучин
Я даже, может,
Чуть уже надломлен.
Но окружающим всегда незримы
Пробоины
Моей больной души,
Как скрытый
Иногда под слоем грима,
Не виден глазу
Легонький ушиб.
Не подоспело времечко итогам,
Ненужный груз
С себя еще свалю я.
Тараном
Я пробьюсь к своим истокам,
И мы еще, судьбина,
Повоюем!
Д О М Д Р У Г А
Б. Ярину
Я с этим домом не теряю связь,
Он мне всегда
Надежным был причалом.
Здесь веришь в то,
Когда готов упасть,
Что нужно,
Стоит все начать сначала.
Здесь годы
Власть теряют над людьми,
Свои седины забывает старец.
Тут каждый час,
Минута, даже миг -
Сюрприз,
Который с добротою в паре.
Здесь если рубят,
Рубят уж с плеча.
А веселятся -
Так уж по-гусарски.
Здесь могут
Мелочь подарить по-царски,
Подарок царский -
Как бы невзначай.
Веселым нищим,
Хмурым мудрецам -
Прием один для всех -
Всегда радушный.
Здесь места нет
Лишь только равнодушным,
Здесь очень тесно
Только подлецам.
Здесь были все,
Сюда приходят снова
От юных до маститых наконец.
Здесь точно знают цену
Фразы, слова,
И враз раскусят,
Если ты шельмец.
А сколько тем романов и поэм
Готовы дать,
На этом рук не грея!..
Сюда
Я захожу и счастлив тем,
Что примут здесь меня
В любое время.
О Д И Н О Ч Е С Т В О
В доме тихо, я - один.
Сумрак на пороге.
Сердце сжалось, и в груди
Едкий дым тревоги.
Хоть ругать свою судьбу
Нет совсем причины,
Все же змейками по лбу
Пролегли морщины.
Что тревожит, что не так? -
Сам пока не знаю.
Только грусть-тоска и мрак
В душу заползают.
Тишина, меня страша,
Стынет каплей яда.
Языки огня, дрожа,
Тени стелют рядом.
Тени - всюду и везде,
Тени - гроб да плаха,
И поэтому весь день
Давит камень страха.
Мысли - пленнику сродни,
Изойди хоть воем, -
Никого, часы одни
С похоронным боем.
Да еще в окна квадрат
Ломятся снежинки,
Тают, катятся с утра,
Как мои слезинки.
* * *
Я думал, подлость на пути
Смогу всегда легко смести.
Но оказалось в схватке первой:
Доспехов нет - одно тряпье,
Что щит - всего-то лишь фанерный,
В руках былинка - не копье.
И вот в итоге - горько, гадко.
Я очутился на лопатках.
Но ничего, я поднимусь,
И лучше, верь, вооружусь.
* * *
Делили хлеб и соль
С тобой не раз.
Ты братом был,
Нет, больше - ты был другом.
Но вот беда,
Не знаю, кто из нас
Сошел вчера
С привычного нам круга.
Не знаю,
Кто залез в чужие сани,
И кто кого
Подвел под монастырь.
Но только сами,
Слышишь, только сами
Виновны в том,
Что все сожгли мосты.
Твоя дверь настежь,
Хоть и непогода.
И надписи,
Конечно, никакой.
Открыта дверь,
Но так, что Боже мой,
Я вижу ясно:
Нету, нету входа.
Да как же так,
Кричу себе, не верь!
Нам нужен разговор,
И откровенный...
Себя переборов,
Вхожу я в дверь,
И натыкаюсь
Все на ту же стену.
* * *
Тоска тишины по палате разлита,
А белые стены мне -
Те же бинты.
Дышу я не воздухом -
Камфорным спиртом -
До дури, до тупости,
До тошноты.
Как будто смирился,
Лежу отрешенный
От мира сего, суеты и обид.
И вроде бы -
Что мне до дел нерешенных,
До тех,
Кто напротив и рядом лежит.
Казалось бы,
Можно и мыслить иначе,
Поскольку
С постелью я намертво слит.
Да только
Душа продолжает быть зрячей,
И сердце
За все, как и прежде, болит.
А доктор,
Я слышу, все то же выводит,
Что жить-поживать
Не один еще год,
Что кровушка
Так же по жилам забродит.
Ах, Господи, думаю,
Что он несет?!
Скажите об этом ему,
И поправьте.
Добавьте:
Не доктор он - так, водолей.
Я знаю,
Что это - ведь сказка о правде,
Такую
Твердил я все маме моей.
Твердил,
Забывая про сон и усталость,
Фальшивой энергией
Просто лучась.
Теперь
Самому уж немного осталось -
Полгода, неделя,
А может быть, час.
А город,
Я знаю, смеется и ездит,
И все в нем обычно,
И жизнь бьет ключом.
И пара счастливых
Воркует в подъезде,
Что будет грядущее
Светлым лучом.
* * *
В семье он зверем был, похоже.
И со стакана был речист:
Смотри, я сыт, смотри, ухожен,
Одет как надо, телом чист.
А бабу, чтоб она молчала,
Дави, и спуску ей - ни-ни.
Приучишь сразу, поучал он,
Потом делов-то - лишь взгляни.
И похвалялся: чтоб я в ясли
Или на рынок - виноват!
Катаюсь просто сыром в масле,
Мотай на ус, вот так-то, брат.
Такое слушать - не услада,
Сидел я сумрачен и мглист.
И думал, что душа когда-то
Его была как первый лист.
Откуда же, пытался вникнуть,
Впитал он эту грязь и слизь?
Хотелось взять его и крикнуть:
Душа твоя - последний лист.
Последний, скрученный и ржавый,
Такой, что хоть возьми и брось.
И все во мне в протест дрожало,
По коже рук бежал мороз.
Но - ни движенья, и ни слова,
Что толку спорить, ерунда:
Засохший лист зеленым снова
Уже не будет никогда.
* * *
Война миров,
Политика, невроз -
Все самым синим пламенем гори.
Меня волнует
Лишь один вопрос:
А где проводят лето снегири?
* * *
Одни и те же
Песни в детстве пели,
Месили пыль
Одних и тех же улиц.
Под тяжестью навильника
Сутулясь,
Копнили сено
Меж берез и елей.
Потом в ночи,
От страха вместе млея,
У одного костра
Мы руки грели...
С годами кто-то стал
Мудрей, добрее,
А кто-то - мельче,
Жестче и подлее.
М О Я "Ц Ы Г А Н О Ч К А"
Ночь, кошмар, и я - не тот,
Все во сне трагично.
А проснусь - тоска гнетет
Суеты обычной.
И опять душа моя
Рвется и клокочет,
Легкий сумрак затая
Этой лунной ночи.
За собой мосты я жгу,
Может, - чьи-то судьбы.
Ох, кому б мою тоску
Да в стакан плеснуть бы.
Вот бы скрючило его,
Вот бы замутило
С этого горючего
Этого чудилу.
Душ людских глухой гранит
Сердце рвет и ранит,
Ты меня хоть не брани,
Нынче не до брани.
Все дела теперь мои –
Не каприз, не прихоть.
Ты-то хоть меня пойми,
Ты-то посмотри хоть.
Выйдя за свои круги,
Сразу жизнь упростил.
Позабыл я дорогих,
И любимых бросил.
Я из смрада пустоты
Рвусь уже устало...
Что осталось? Только ты,
Да еще – гитара.
* * *
Помню, был я небольшой,
С чистой, светлою душой.
- А теперь, ну что, душа?
- Да все так же хороша!
* * *
Трава - ковром,
Ручьи - прожилками,
А за автобусным окном
Мелькают бабочки снежинками,
Ну, скоро будем в Омутном.
Проделан путь уже порядочный,
Везем с собою все свое.
Трясет автобус,
Как припадочный,
Все по гравийке, мать ее.
По объявлению газетному -
Здесь работяге просто рай.
Большие деньги, и поэтому
Хоть триста лет не помирай.
Но по всему видать, напрасно я
Поверил этому, чудак.
Я ехал, вроде бы, в прекрасное,
Приехал, кажется, в бардак.
Ну, днем куда ни шло, а вечером -
Бередит душу мне июнь.
Охотно выпил бы, да нечего,
А мысли лезут, мать твою.
Кругом все фальшь,
Все ложь да мистика,
Другого нету здесь пути.
Была в вине хоть раньше истина,
А где теперь ее найти?
Кошмары ночью, тихо ойкаю,
Когда проснусь в поту я весь.
Но, закаленный перестройкою,
Должно быть, выживу и здесь.
* * *
Я фильм смотрел, и вдруг - реклама,
Не серая, то пройденный этап, -
Все красочно, и цены прямо,
И телефоны этих голых баб.
А в них - такая страсть и сила!
И тут одна вся из себя коза
К себе с экрана пальцем поманила,
А я ей с кресла - фигу показал.
Ш А Л Ь Н А Я Н О Ч Ь
Ах, шельма-ночь,
Опять ко мне сегодня
Бессонницу ввела. Конечно, вздор,
Но кажется,
Из грязной подворотни,
Как будто
Здесь ей постоялый двор.
Как будто
С ней приятен разговор.
Все шастает,
Не спит никак, дежурит,
То в кухню с ней иду,
То в коридор.
И все вот так -
Сижу, хожу, лежу ли, -
Глядим в глаза
Друг другу мы в упор.
И хоть
Повсюду тишина, смиренье,
Вдруг чувствую -
В другом я измеренье, -
На пять столетий я вперед лечу!
В мозгах - светло!
В душе - прозренье!
И мне
Хоть что сегодня по плечу!..
Но наконец-то
Вот колдунья-ночь
Летит
На черных крыльях своих прочь,
К другим краям
Полет свой направляет -
Впустить
Бессонницу к кому-то в дом.
А что ж она
В моем дому пустом,
Шальная эта ведьма, оставляет?
Признаться
И сказать без дураков:
Совсем немного - пару пустяков.
Взмахнет лишь только,
Как ножом, рассвет,
И высветит неистово и пылко
Стихов страницы,
Дым от сигарет,
Почти опустошенную бутылку.
И у меня
Вопросов больше нет:
А где
Две эти ведьмы заночуют?
К кому
Они в дальнейшем попадут?
Мне не до них, я спать уже иду.
В мозгах
Остатки пены лишь кочуют
Громады волн
Моих недавних дум:
Вперед
На пять столетий улечу я,
Поговорим,
Я там вас подожду.