Хотя сам я картав, как пристало Симу,
И могу, подустав, подпустить вам дыму,
Знаю, взгляд мой неточен, а нрав суров:
Вон Рубцов одиноко куда-то скачет,
И у Бродского всадник в окне маячит,
Мне ж нельзя разогнаться среди холмов.
Я привык повседневности ставить свечку,
За корову всегда получал овечку,
За овечку чудесного брал гуся,
С барахлом никогда не садился в скорый -
Всё по формуле "Ruehrmichnichtan", к которой
Приучили родители, не спрося.
Одинокий скелет устаю таскати,
Сам я множество лет подражал дитяти
Иль кораблику в бурном стекле ручья,
Мне готовили высшую в жизни меру,
Я сбежал от неё, но избрал карьеру
Человека, лишённого бытия.
Если все мои строки смотать обратно-
Их и так не видать, как на солнце пятна -
Сколько порчено крови за тридцать лет!
Но последнюю нить я держу в конверте,
Потому что забыть - это хуже смерти,
Лучше жизни - и только больнее нет.
1996.