Снеговая лавина, обидев природу,
Как-то скинула в пропасть Мартына Свободу.
И он падал, безумствуя косточкой хрупкой,
И ударился – духа последней скорлупкой.
Думал, муку поборет он чохом да чихом,
Обнизавши ее человеческим жмыхом.
И ладонь в нем торчала, как ножик над булкой!
И пластался то молча, то с гулкой поскулкой.
И лишенные формы людские ошметки
Наконец доползли до девицы-красотки.
Парой губ, что пропахли скалой и бурьяном,
Он себя называл, чтоб не быть безымянным.
Избочилась на поползня, молвила колко:
"Не пугай мне цветы, ухажер-костомолка!
Одкровавься на небо искать себе дома!
Ну а мне твоя кличка – уже не знакома!"
И тогда говорит ей Господь с небосвода,
Что пред нею Мартын, по прозванью – Свобода!
И бледнеет, и молвит: "Грехи отпусти нам,
Только мне это мясо – не будет Мартыном!"
И приблизил Господь к нему бездну-могилу,
Чтобы бедному телу там было под силу.
И, любимой своей не придясь полюбезну,
Безымянное тело – отхлынуло в бездну.