Заплакал город предзакатной высью
Рубиново червонной тишиной,
Балладой вольной, словно воля рыси
Рыдал беззвучно, горькою слюной
Давясь. И задыхаясь - в подреберье,
Тяжелый смрад и суета толпы,
В сезонность боли больше он не верил
Его терзали мелкие клопы
Укушенных обочин и избитость
Не мнений: меры дальних перспектив.
И безысходность тишины, и сытость
Мещанская, и пошленький мотив.
А "глухота глухого отголосья"
Качалась, как в пожарище колосья.