Кто из нас не читал замечательную книжку
"Парнас дыбом"?
И вот, однажды я решил написать некоторое
дополнение в цикл пародий на "У попа была собака".
Вот что получилось:
Сергей Есенин
Не залаю, не скулю, не вою…
Ни попа, не жалко ни тебя.
Просто жизнью мы живём такою,
Что убить не можем не любя.
Молодая, с розовым оскалом,
Он с тобой ни нежен был, ни груб.
Как, порою, жадно ты лакала
Чуть прокисший пятидневный суп!
Тот кусок телятины копчёной
Поп себе на пасху сберегал.
Ты была к посту не приучённой, –
Голод шутку скверную сыграл.
Бедный поп любил тебя и мясо,
Но теряешь там же, где найдёшь.
И тебе любовник длиннорясый
Саданул под сердце финский нож.
Закопал тебя в укромном месте
Под стеной на стареньком гумне,
Но как прежде, быв с тобою вместе,
По ночам он воет при луне.
1926 г. (В. Странник)
Владимир Маяковский
У попа был крошка-пёс.
В нём души не чая,
Доводил он пса до слёз
Пряниками с чаем.
Кроха-пёс в чулан пришёл
И решила кроха,
Мясо красть – нехорошо,
Но без мяса плохо.
Ощутив ущерб и вред,
Поп воздал воришке.
Для плохих собачек нет
Места даже в книжке.
Псу в субботник трудовой
Вырыл поп могилу,
И на камень гробовой,
Чтобы ясно было,
Надпись красную нанёс
В праздник Первомая:
У попа был крошка-пёс,
В нем души не чая,
… и т.д.
1930 г. (В. Странник)
Осип Мандельштам
О, спутник вечного романа,
Аббат Флобера и Золя –
Зачем в крови твоя сутана
И шляпы круглые поля?
Он видит всё, что нам незримо,
Он смог, хоть ноша нелегка,
Влача остатки власти Рима,
Убить распятием щенка.
Храня молчанье и приличье
Он должен был и пить и есть,
Но черт, приняв щенка обличье,
Чернил тонзуры светлой честь.
Он, Цицерона на перине
Читая, отходил ко сну,
А ненасытной животине
Взбрело нарушить тишину.
Гремя тарелкой, словно гонгом,
Аббата завтрак он съедал,
Не чуя в пиршестве недолгом,
Что путь неправедный избрал.
Аббат с утра принял решенье:
«Католиком умрёте вы»,
И над щенком свершил крещенье –
Распятьем снёс полголовы.
А на надгробии гранитном
Аббат латынью начертал
Стихи о псине ненасытной –
Заупокойный мадригал.
Потом вздохнул: «Как нынче жарко!»
И, написаньем утомлён,
Направился к каштанам парка,
В тот замок, где обедал он.
1914 г. (В. Странник)
Владимир Высоцкий
Серой внешности простецкой,
Избегая жизни светской,
В перекошенной церквушке,
Простоявшей сотню лет,
Вечно пьяный и голодный,
В рясе грязной и не модной
Жил с собакою – подружкой
Старый поп по кличке Дед.
Дед был добрым и не жадным,
Жить умел легко и складно,
И, что люди подавали,
Всё с собакою делил,
Но собаке плотоядной
Было как-то всё неладно,
Всё чего-то не хватало
Для восстановленья сил.
И однажды в день воскресный,
Видя свёрток интересный,
Что для трапезы совместной
Притаранил в церкву Дед,
Всё сожрала в одиночку,
До последнего кусочка
И оставила дружочку
Шиш без масла на обед.
Дед не в шутку рассердился,
В бога-душу матерился,
И лопатою в горячке
Суку насмерть зарубил,
Но потом остепенился,
Пожалел и прослезился, –
Из-за жалкой, мол, подачки
Душу сродную убил.
Закопав собаку в поле,
Не имея гнева боле,
Вбил он колышек с дощечкой,
На которой написал:
«У попа была собака,
Но уж нет её, однако,
Ибо, вот – ничто не вечно,
Что бог дал, то бог и взял».
1966 г. (В. Странник)
Александр Твардовский
Ой, халява, ты халява,
Жизни сладкая отрава!
Что досталось без труда, –
Кому деньги, кому слава,
Кому вкусная еда, –
От того всегда беда.
Ночью тёмной пёс дворовый,
Отворив попову дверь
И учуяв запах новый,
Словно зверь,
Пошёл за ним,
Потянулся,
Облизнулся,
Вожделением гоним.
Вдруг, когда без всякой драки
Пёс грудинки ел кусок,
Луч фонарика собаку
Пересёк наискосок,
И из тьмы – две вспышки света,
А за ними, словно гром, –
Звук ружейного дуплета
Огласил поповский дом.
Но скажу одно вам, братцы:
Я б, наверное, хотел
Перед смертью так нажраться,
Как тот самый пёс поел!
Натощак не смерть, а мука.
То ли дело – с колбасой!
И ещё такая штука:
Не хочу сдыхать весной.
А наутро из столовой
С красной кляксой на стене
Был утащен пёс дворовый
На брезентовом ремне.
Над собачьею могилой
Поп табличку прикрепил,
Написав: «Покойся с миром,
Я про всё давно забыл.»
Ой, халява, ты халява!
Ох, грудинка на столе…
Новый пёс с осанкой бравой
Лает в ночь не ради славы,
Ради жизни на Земле!
1946 г. (В. Странник)
Данте Алигьери
О, Беатриче, помоги поэту,
Тому, который из любви к тебе,
Сложил в страданьях песню эту.
Как много неизведанно в судьбе,
Что дал собакам Царь вселенной,
В их неустанной за еду борьбе!
Жрецы владеют истиной нетленной,
Но лицемерят, Бога не боясь,
И жадностью больны обыкновенной.
Дочь Цербера, что месит пыль и грязь
Своими лапами хозяину в угоду,
До жреческой вдруг пищи добралась,
Столь недоступной пёсьему народу,
Которую тот в жертву припасал,
Чтоб заказать Юпитеру погоду.
Узревши это, вознегодовал
Служитель культа, верный пантеону
Богов языческих, чей дом – вершины скал.
Он возглас испустил, подобный стону,
О жертве сожалея и скорбя.
Но потерпевший милый лишь Катону,
А боги, победителя любя,
Ему лишь помогают. Помня это,
Собаке в гневе голову рубя,
Секирой жертвенной, священнейшим предметом,
Промолвил жрец: «Вот жертва для богов!
Вослед весне пускай наступит лето!»
И веря в мощь произнесённых слов,
Свой дифирамб жрецу-лжецу воспела
Толпа несметная обманутых ослов,
Что в бога истинного верить не хотела.
А ныне жрец – мошенник жадный,
В круг третий ада помещён за это дело,
Где жуткий Цербер, хищный и громадный,
Собачьим лаем лает на народ,
Который вязнет в гнойной топи смрадной.
А у тропы, что в третий круг ведёт,
На камне, слизью тленною покрытом,
Начертано, что всяк сюда придёт,
Кем будет эта притча позабыта.
1316 г. (В. Странник)
Петрарка
CCCLXX
Брожу, казнясь безумьем прошлых лет,
Когда любил я существо земное,
Столь скверно поступившее со мною,
Пожравшее скоромный мой обед.
Он, видевший тщету моих сует,
Мой милый пёс, убитый в гневе мною,
Бесславно спит в могиле под землёю,
Хоть в мире мог оставить лучший след.
И я остался, одинок вдвойне.
Хоть видит Бог, как я его любил,
Моей рукой его сомкнуты вежды.
Лишь камень серый – утешенье мне,
Что с надписью, привычной для могил,
Я водрузил, скорбя порвав одежды.
1348 г. (В. Странник)
Иоганн Вольфганг Гёте
Где тот поп, который воблу
Предпочтёт мясцу свиному?
Есть ли пёс, который мог бы
Антрекот отдать другому?
Ведь правы попы и псины:
Дай другим – себе не хватит!
Если есть кусок свинины,
Съест его тот, кто захватит.
Ну а если расторопней
Оказался всё же пёсик,
Поп его в реке утопит:
Груз привяжет, с кручи сбросит.
Если нападёт попозже
На попа тоска-кручина,
Поп останется всё тот же –
Кардамон с дерьмом мышиным.
Так друзей рассорит злоба
И взаимное презренье,
А того не видят оба,
Что у всех к еде стремленье.
1775 г. (В. Странник)