Усталым бобиком тащусь,
Тропою жизни по вселенной,
Я сам себе всего лишь снюсь,
В этой реальности растленной.
И солнца свет и облака,
И кроны листьев над кладбИщем,
Все в этом мире лишь пока,
Пока над ямой ветер свищет.
Восходит солнце, я и рад,
Заходит, рад в сто крат сильнее,
Тропинка жизни наугад,
Бежит под чарами Морфея.
Мелькает свет, мелькает тьма,
И все сильнее безразличье,
Когда желания царя,
А сердце остается птичье.
Взгляд сквозь окно, окон глаза,
Мы смотрим томно друг на друга,
Мы понимаем, мы друзья,
По прозябанью жизни круга.
Но, Бог с ним, с этим бытовым,
Июньским белым пессимизмом,
Останусь просто никаким,
И потайным и неизвестным,
И буду голосу внимать,
В себе в руинах вожделений,
И муть прекрасную писать,
И вырывать ростки стремлений.