Фильмы, которые никогда не будут сняты. фильм третий. поезд

На фоне тёмного экрана откуда-то издалека начинает звучать музыка, протяжная и чуть тревожная. Медленно-медленно нарастает её громкость, и так же медленно светлеет экран, и вскоре становится понятно, что камера в темноте куда-то движется, медленно, с какими-то беспорядочными рывками из стороны в сторону. По мере нарастания громкости и яркости нарастает и темп, как музыки, так и движения камеры, постепенно светлеет настолько, что становится видно, что камера движется в каком-то полутёмном коридоре не то туннеле, и характер её движения заставляет предположить, что она свободно болтается на шее человека, бегущего по этому не то коридору, не то туннелю сломя голову. Объектив камеры направлен вперёд и вниз под углом около тридцати градусов и метания камеры время от времени выхватывают из однообразия грязно-жёлтого кафеля стен и пола какие-то ответвления, лестницы вверх и вниз, эскалаторы, в основном стоящие, окурки и лужи на полу и мусор вдоль стен. Изредка мелькают чьи-то ноги: женские в изящных туфлях и ажурных колготках, видимые во всю высоту экрана, мужские в отутюженных серых брюках и до зеркального блеска начищенных ботинках, непонятно чьи в драных джинсах и грязных солдатских башмаках, лохматая собака с розовыми и салатовыми прядями. Один раз в поле зрения камеры попадает целый человек. Он сидит, прислонившись спиной к стене и вытянув вперёд ноги, возле опрокинутой урны, опустив голову, и длинные нечёсаные волосы скрывают его лицо. В руках у него коробок спичек – видно, что он собирается прикурить, но камера, продолжая свои беспорядочные метания, отворачивается в другую сторону. Через несколько мгновений камера вновь совершает скачок, и в кадре внезапно появляется лицо сидящего человека, который смотрит прямо в душу зрителю своим стальным, прямо-таки хищным взглядом и скалит гнилозубый рот. Под его правым глазом чернеет синяк, а овал лица, обрамлённый длинными патлатыми волосами и такой же бородой заставляет подумать о вконец опустившемся Христе. Камера подпрыгивает сильнее, как будто бегущий оператор шарахнулся от этого взгляда, и на миг выхватывает верхний угол стены, вдоль которого тянется по потолку ряд тусклых, через одну горящих ламп, разливающих по коридору этот грязно-жёлтый свет, и продолжает свой нескончаемый бег. Музыка звучит громко и тревожно, вызывая ощущение надвигающейся трагедии, а в коридоре всё чаще начинают попадаться ноги, сопровождаемые портфелями, сумками, парой чемоданов. Камера начинает метаться ещё сильнее – бегущий уворачивается от столкновений с обладателями ног, а свет становится чище и светлее, как будто бегущий приближается к концу туннеля, снаружи же светлый ясный день. Через несколько мгновений камера действительно выхватывает из однообразия стены очередной проём, в котором расположена ведущая вверх лестница, освещённая явно дневным светом. Камера буквально взлетает по ней, экран становится настолько ярким, что слепит глаза, не давая разобрать, что это за скрытые ярчайшим светом полупрозрачные тени, раздаётся удар, обрывающий музыку на самой тревожной ноте, камера падает вниз и на бок, оказавшись в тени опрокинутой урны, взглядом упирается в вывалившуюся из неё кучу мусора, и раздаётся шипение и лязг отходящего от перрона поезда. Под нарастающий стук колёс взгляд камеры затуманивается, и грязно-жёлтым по размытому серому фону идут титры.