Подобные вот этим лица, ему мигают одному,
Хочу взлететь и приземлиться над этой бездной, в рай к нему.
Он весь, как многоэтажка – отчетливей, верней и строже,
Но только замысел не цел: пусть будет лучше, чем дороже;
Он верить в это не хотел…
И обижают те же шляпы на тех же лицах, и очки…
Не те, которые на шляпах, а те, что носят на зрачки.
И он пытался обезвредить диоптрий радостный галдеж,
Но не для тех, которым стыдно,
А лишь для тех, кто непохож…
Обычный рабский современник для дум и судеб игроков,
Он был похож на тот «обменник», что вяжет петли для носков.
И я не пел на месте этом, в одном и том же кабаке,
Не танцевал я на эстраде в бездушном жалком бардаке.
И даже вместе с ним дуэтом я не рискнул бы дружно спеть
Подобные вот этой песни, от них же хочется сгореть:
«В нашей системе нет больше действий,
Нет больше следствий и нет недостатков.
Здесь делят на слово, бросая на ветер,
Затем собирая остатки остатков.
Мы ищем букеты, находим копейки,
Мы ждем просвещения, мы жизнью любимы,
Вы смотрите снизу, вы ищите крайних…
Ответьте же, ну же, скажите! Кто мы?»
Вот и пытался он ответить…Бездумно, падая на стол…
В глазах их теплилась надежда, но выглядел он как осел.
Не мог я разрешить конфликта, иллюзии срывались ниц,
Сыграть я пробовал на деньги, но выиграли они наш блиц…
И был обруган так душевно и ход, и вечер, и комод,
Что стал я очень недовольным, открыв от озаренья рот.
Он подмигнул подобным лицам, отдав им ценный свой портфель,
Боясь в квартире заблудиться, в которой был метрдотель…
Хотел добавить, огрызнувшись, себе в бокал вишневой гари,
Кричал, как в детстве наискось: «Ну что за твари, что за твари!»
Я выбежать хотел из гетто, но не успел, он прятал нож…
Изрезав в клочья мой портрет, небрежно бросил: «Да, хорош!»