Акт 1.
Пионерский вожатый,
Прыщелицый комсомолец,
Прям в разгар рабочей смены,
Заявился к нам на стройку.
С ним была орава бедных,
Октябрят в пилотках красных,
С октябрятскими значками,
В центре с Лениным кудрявым.
А у нас аврал на стройке,
Бригадир нас матом кроет,
А его прораб всё время,
**** в жопу на планерках.
А того, отхуесосил
Перед этим генподрядчик.
Вот такие пидарасы,
Нами, ****ь, руководили.
А тут дети, октябрята,
Со значками и в пилотках.
Крановщик пришел с похмелья,
С бодунища, бля, точнее.
Гена – стропальщик упыхан,
Был с утра конкретно в жопу,
И слегка нерасторопно,
Тормозил всё время, сука!!
Тут прораба непременно,
Принесло как раз в то время,
Когда в хлам убитый Гена,
Перепутал нахуй стропы.
В белой пластиковой каске,
С черной папкою под мышкой,
Он стоял и пидарасил
Молодого практиканта.
Октябрята сразу стали
Всё снимать на цифровые
Кинофотоаппараты.
(Это дети дипломатов).
А студент, очкарик тихий,
Видя, что его снимают,
Подскочил КАК к октябрятам,
И давай их бить ногами.
Разлетелись октябрята,
Во все стороны со свистом,
А один, ударил Гену,
Ни за что башкой в желудок.
Гена пал, как от снаряда,
Крановщик расхохотался,
И упал широкой грудью
В рычаги, и на приборы.
И затрясся в диком смехе,
Над землёй в стеклянной будке.
Только кран пришел в движенье,
Крюк пополз с плитою в небо.
А стрела как раскрутилась,
Словно быстрый вентилятор,
И толстенная плитища,
Завертелася над стройкой.
И внезапно оторвавшись,
Улетела вниз аж с воем.
Там упала на пилотки
Октябрят и комсомольца.
А когда плиту поднимут,
Золотинками усеян,
От придавленных значёчков,
Будет вся под ней округа.
2-й акт.
Так прораб успел подумать,
Постучав по белой каске,
Как, плиту, порывом ветра,
Прямо шквальным, развернуло.
И она, всей многотонной,
Серой массой, уебала,
Мимо мертвых октябрятов,
Чётко центром по прорабу.
И, когда она упала,
Раскололась на две части,
Раздавила синий ромбик,
Только каску пощадила.
Когда глыбы растащили,
Два десятка Ка-700-тых:
На земле лежала каска,
Поцарапанная сверху.
Это стержень арматурный,
При плиты разломе, чиркнул,
И содрал немного краски,
Он с прорабской белой каски.
В ней ещё мозги остались,
С ахуевшими глазами,
Остальное все истерто
Было в пыль, фольгу, плитою.
А подъёмный кран сломался,
Где-то там подшипник лопнул,
И стрелою, чиркнув стену,
Набекрень воткнулся в землю.
Крановщик успел лишь руки,
Впереди себя поставить.
Как кабина разлетелась,
И упал,
вот так он,
наземь.
Сразу в сторону отпрыгнул,
Потому что кран коварный,
Заскрипел жылезом гнутым,
Искорёженной структурой, и,
Бля, набок завалился.
И упал бы на детишек.
Только мёртвый комсомолец –
Руки, вверх подняв, заклинил
Кран, летящий вниз со свистом.
Вот такой силищей зомби,
Обладают кака бычно.
И в живых остались трупы,
Октябрятские на стройке.
Акт 3.
Крановщик потом неделю
Пил, как сука, беспробудно.
Гена сел на винт укольный,
Подвисал теперь всё время.
Ажно ножки подгибались,
У него в коленях часто,
Замирал он с папироской,
И о чём-то много думал.
Октябрятских схоронили,
Родоки их, дипломаты.
И разъехались в Отчизны,
Где до этого служили.
Гену, год, потом таскали
По ментовкам, за убийство.
Адвокат смышленый выпал,
Дал отмаз конкретный Гене.
Мол, от ужаса погибли
Октябрята, от разрывов,
Разных там залеп сердешных,
Когда вся ***ня случилась.
Когда плиты, и, бля, краны,
Как посыпалися с неба,
Тут, бля, нехуй даже думать:
Всё равно – ****ец маячил!!
Эпилог.
Но «пятёрку» Гене дали,
За хранение «Трамала».
А он боль глушил им в сердце,
Кровоточащую рану.
Крановщик тот, тоже умер,
От сильнейшего запоя.
Генподрядчика убили,
Подорвав его машину.
Бригадир один, немедля,
Был уволен по приказу.
И теперь жил в Казахстане,
Виноград растил и дыни.
А потом в Москве-рекламной,
Продавал их баснословно,
И на вырученные деньги,
Жил ништяк и припевая.
Вспоминая эту стройку,
Лишь когда поносом серил.
Толстый *** (!) был у прораба.
И **** он, гад, на совесть.
01.37. 18.ХI. 2004 г.