Ты напиши мне о жизни птичьей...
Ирка Белая
Что расскажу я о жизни птичьей?
Даже наседкою не была я.
Ирка, родная, мой стан девичий —
в прошлом столетии: в том обличье,
может, летала? Да вот былая
легкость пропала — осталась где-то
промежду Крюковым и Фонтанкой.
Может, году в девяносто третьем —
теплая осень, легко одеты,
в страшной столице грохочут танки.
Что ж, перманентное лихолетье —
участь столиц. И ведь знаешь, точно
здесь оседаешь, кренишься ниже...
И окончательно ставишь точку
над очевидным талантом — выжить.
Лишь по весне еще тянет в ****ство
(впрочем, про стан я писала выше).
Милая, ну, умягчи же взгляд свой:
мне б это снова пропеть и вышить
петельным швом по апрельской глади
несколько флиртов и два романа.
Ныне ж рука моя кошку гладит,
а на подушке — «Избранник» Манна.
Так-то оно — отдыхать до сроку:
Передохнула — теперь немею.
Кошка опять предалась пороку.
Я даже этого не умею.