Живет твоя, живет в твоём.
Варенье из улыбок неспелых
Варит.
Врёт и
врёт.
Говорит
Намедни вот
Приходили свататься,
Достатком хвастались,
А у самих в прорезях -
глаза
Меееееедленные.
Звали, ах,
Не поверишь
В дом на сваях -
Не пошла.
Отчего? -
спрашиваю.
Меня детством мамка
Учила крепко:
Знай, доча, помни:
Лишнего, чужого -
не замай,
не тронь
не помнИ.
Нече!
Не замай, говорю,
Замараешься.
За чужим уйдешь,
Не
воротишься.
Оно-то и так, - волнуюсь - так ведь на сваях же!
Тише, тише.
Ты же жил, разве ж
не знаешь -
самыми крепкими нитками, из жил,
К сегодня завтра пришивают.
И то рвется.
Ведь
как бывает:
наперченными мальчиками
в глаза они
и заплачет, глазки по лицу растирая
А как выплачет -
Ам! И съест.
И улыбнётся –
Широко и сыто,
А главное –
Искренне.
Ну вот, - думаю - ну что
ж ей скажешь?
Ведь я все больше под водой
Подводой слов
По дну тянусь.
Впрок рожденный
Тесню
мира икру.
Зря, что ли,
сыростью и темнотой обучен?
в больших чинах у осени состою.
А она
солнце кусает
обкусанное солнце в руке
струится июлем
мысли липой пахнут,
вот,
думает –
под илом не спят великаны,
проснулись, базальтовые
пробудились, сердечные
и чутко так –
не спят
и беззаветно так -
слушают,
как колышется где-то вверху
твою утлая лодочка
твоя мягкая уточка,
а все твои над и под –
у них – в
необъятных гранитных
карманах
а у меня в кармане ситцевом
только
гвоздь