«Хлеб наш насущный подавай нам на каждый день…»
( Евангелие от Луки. Глава 11.3)
Нет, господа, что ни говорите, а если время к полудню, то никакая работа не клеится. Мысли теряют свою ясность и глубину, задавать вопросы коллегам не хочется, да и не имеет смысла, ввиду полного отсутствия коммуникабельности и частичного транса, связанного с предощущением скорого начала священнодействия под названием «Обед».
Обед, господа. Святое дело.
Когда стрелки на конторских часах встречаются друг с другом в крайнем верхнем положении, нет такой силы или обстоятельства, которые могли бы удержать меня на рабочем месте. Да я уже вовсе и не там. Там от меня осталось только вертящееся вокруг собственной оси кресло, да пущенная на волю судьбы катиться по наклонной плоскости стола авторучка с подозрительно сухим кончиком заостренного стержня.
А сама я уже набираю обороты в сторону Правительства. Там очень приличная столовая. Раньше, когда была открыта старая столовая (где стоит военное училище), ходить туда было не очень интересно. Интерьерчик был уж больно жалостливый. Постсоветский модерн с элементами народного творчества. Причем непонятно – какого именно народа. Так… Симбиоз эпох, культур и нравов. Да и внешний вид обслуживающего персонала внушал серьезные основания предполагать, что светлое будущее кулинарного сервиса еще не наступило. Кроме всего прочего, в столовой в ту пору царили очень жесткие правила внутреннего распорядка.
Вот взять, к примеру, булочки. Если вы подумали бы, что купить булочку и не съесть ее в столовой можно, то в этом вы, в сущности, еще были бы правы. Но если вы самонадеянно решили, что смогли бы вынести за порог залы поименованное кондитерское изделие в бумажной салфеточке, взятой со стола, то позор вам и от ворот поворот. У выхода вам сделали бы словесное внушение, содержащие полную инструкцию относительно передвижения булочек из столовой наружу. Инструкция была такова: первое – захотеть купить булочку, второе – положить булочку себе на поднос и оплатить ее на кассе, третье – уведомить кассира, что, возможно, булочку немедля вы есть не станете, а захотите ее употребить позже, вне стен Храма вкусной и здоровой пищи, четвертое – получить у кассира кусочек бумажки серого цвета, предусмотрительно припасенную им под костяными счетами. Именно в этой серой бумажке и нужно выносить из столовой булочку. Если вы ее еще хотите. Хоть в каком-то смысле.
Не менее трогательно в старой столовой выглядели и сами костяные счеты. Они использовались кассиром для ритуального пересчета чека, выбитого на электронном кассовом аппарате. Подобное пристрастие счетного работника к ретро-технологиям культурных пластов канувшего в Лету тысячелетия всегда умиляло меня и заставляло задуматься о бренности всего сущего в целом и мимолетности человеческого бытия в частности.
Но это все в прошлом. Теперь же в полдень я мчусь в новую, отремонтированную «под ресторан» столовую, расположенную в правительственном здании со стороны памятника дедушке Ленину. Сейчас там просто шикарно. И что самое главное – дешево. Лично я на тридцатку наедаюсь до отвала. Субтильные коллеги из планово-экономического отдела умудряются «наесть целлюлит» за пятнадцать тугриков. Но это они просто еще молодые и настоящего целлюлита не видели. Пришлый люд кормят в этой столовой с полудня до часу дня. Потом едят «аборигены», и «с улицы» никого не пускают. Но даже в этот заветный час с двенадцати до тринадцати вахтенные милиционеры пускают только по паспортам, сверяясь со списками, заверенными печатями, угловыми штампами и двумя подписями главных должностных лиц организаций, заботящихся о желудках своих сотрудников. Как только милицейский кордон соглашается с тем, что я имею право принять пищу в стенах Правительства, и вяло желает мне приятного аппетита, ничто уже не может помешать мне заняться святым делом.
Из всех деликатесов, коими способны накормить крещеный (и не очень) мир столовские кашевары, моему естеству наиболее близки: салат из свежей моркови, овощной суп, грибной плов и любой фруктовый сок. Есть там у них еще фирменная фишка. «Осетрина по-кремлевски» называется. Но это уже просто адское искушение, потому как полная гармония цены и качества. Да и название-то просто богемное – мало того, что «осетрина», так она еще и «по-кремлевски»… В общем, что греха таить, иногда балуюсь осетринкой то!
Однако, господа, не все еще гладко в Королевстве Кастрюль и Шумовок!
Катастрофически плохо, просто из рук вон, обстоят дела с послеобеденным сервисом. Ну, сами посудите - уж который год живем в свободном демократическом государстве. Организмы попривыкли к некой вольнице, свободе нравов. Вот так вот выйдете иногда из обеденной залы и поймете, что совершенно не зря прозорливые архитекторы предусмотрели расположить ватерклозеты неподалеку от общественных мест потребления пищи. И тело ваше инстинктивно движется к двери, к которой приклеен лаконичный иероглиф в виде круга, стоящего на макушке равнобедренного треугольника, топорно изображающий женскую фигуру, в надежде увидеть за этими самыми дверями прохладный кафель, матовый, ненавязчивый свет и блестящие никелем смесители. Да, попасть внутрь к раковинам и зеркалам вам еще удастся, но заветные кабинки окажутся накрепко запертыми. Хитрая уборщица, руководствуясь совершенно антигуманным постулатом о разделении людей на могущих справлять естественные надобности после обеда в правительственном здании и категорически лишенных этого права, дружелюбно улыбнется на вашу просьбу о быстрейшей разгерметизации санузла и ответит классическим безличным предложением: «Не положено!» Предложение это окажется настолько совершенно по форме и глубоко по содержанию, что вы сразу поймете всю тщетность надежд и смехотворность требований по поводу разрешения ситуации в вашу пользу.
Вы еще попытаетесь помыть руки в аппетитной, цвета взбитых сливок, раковине и даже протянете руку к мыльнице, в расчете на удовлетворение условных гигиенических инстинктов, но и тут вас постигнет разочарование – с двенадцати до часу дня мыло из мыльниц тоже предусмотрительно изымается.
Господа, не подумайте только, что я какая-то «цырлихъ-манирлихъ»!!
Право слово, я довольно либеральна в общении, неприхотлива в быту и непритязательна в выборе основных составляющих качества жизни Мало того - моей психике не чуждо здоровое чувство юмора. Заметьте – здоровое! Поэтому иногда, когда мое негодование по поводу наглухо запертого сортира и скрысятниченного мыла достигает наивысшей точки, я хожу обедать по клубешникам.
Ходить обедать по клубешникам хоть и дорого, но зато весело.
Рядом с моей конторой недавно располагался клуб «Latino». Это было очень удобно. Клуб был стильный, обстановка суперсовременная, обслуживание качественное. Лишь один недостаток заставлял меня иногда обходить стороной это заведение - уж больно влюбчивая была там повариха. Чувства ее к объекту страсти были так глубоки и потрясающи, что содержание соли в предлагаемых клиенту к потреблению харчах зашкаливал просто критически. В периоды кульминаций этой местечковой «санта-барбары» начинали проводиться эксперименты с перцем. Признаюсь честно, порой мне было чисто по-бабьи любопытно – каков из себя этот мачо, который настолько овладел думами чувствительной стряпухи? Брюнет ли он или вовсе наоборот – блондин или рыжий? И действительно ли его потенциал настолько велик, в конце концов?! Или женщина-латино все же преувеличивает?.. Или пошло врет….
Ответов на эти вопросы я так и не узнала – «Latino» прекратил свое существование, а на его месте открыли салон «Porsche». Теперь за неприлично шикарной витриной алмазно искрятся новейшие достижения немецкой автомобильной промышленности. Ничего себе так достижения… Симпатичные.
А всю прошлую осень и зиму я ела ланч в «Подсолнухе». Вот уж где точно было весело. Напротив расположен Политех. Поэтому клуб часто и густо был полон вагантами самого богемного сословия: прогульщиками. Мне доставляло огромное удовольствие вслушиваться в их непринужденный треп. Особенно врезалась в память белокурая студенточка, много курившая «Вог». Она приходила всегда с двумя-тремя ухажерами и, умудряясь одновременно есть, пить, курить, подкрашивать губы, говорить по мобиле, задавала своим спутникам столько вопросов, что те уходили практически голодными, пока не наловчились в начале ланча задавать ей превентивный и самый невинный на первый взгляд вопрос: «…Так в чем ты была на дне рождения (свадьбе, крестинах) у Тани (Маши, Лены)?» Девица выдавала спич, по плотности слов, произносимых в минуту, сравнимый с плотностью народонаселения на один квадратный километр китайской провинции Сычуань, а пацаны в это время, перемигиваясь, бодро звякали ложками.
Потом у студентов начались каникулы, в «Подсолнухе» стало скучновато, и я начала ходить в «Веранду». Действительно, в этом кафе можно перекусить на открытой веранде с видом на центральную площадь города. Кухня слабенькая, ничего особенного, но там был один рыжий официант, который всегда подходил ко мне, манерно перекинув через руку хрустящий полотенец. Нагибаясь надо мной в выжидательной позиции, он немного шутовским, но не переходящим границы приличного тоном, спрашивал, заглядывая мне в самые зрачки: «Чего изволите?..» Я начинала смеяться, а он продолжал: «Позвольте, я угадаю… Ланч?» Кивая головой, я пыталась ответить на другой его вопрос, который всегда следовал за первым, но рыжий обычно меня опережал и, вытянувшись в струнку, совсем уже заботливо осведомлялся: «Сок-с?» - «Пе-пе-персиковый…» - выхохатывала я, и парнишка убегал выполнять заказ, кинув через плечо: «Слушаюсь!» Этот минутный заряд положительными эмоциями придавал мне бодрость до конца рабочего дня. Конечно, я оставляла «рыжему официанту» хорошие чаевые.
Однако летом повара «Веранды» обленились настолько, что на ланч стали подавать напрочь лишенные кулинарной фантазии и смысла блюда. После того, как два раза на неделе мне принесли томатную окрошку, индейку, прожившую длинную, хлопотливую птичью жизнь, но почившую своей смертью и погребенную в томатном подливе, а на «запивку» - томатный сок, я перекочевала в «Molinari».
В первую же неделю, я заметила, что официанты в этом клубе недодают сдачу настолько оголтело и меняются с такой быстротой, будто каждый день их пребывания на рабочем месте – последний. У меня сразу возникло подозрение: никто из них не оформлен на работу официально. Наличие у обслуживающего персонала пусть даже фальшивых медицинских карт тоже представляется мне маловероятным. Как бы мне хотелось ошибаться на этот счет! Тут очень прилично кормят. К тому же рядом присоседился парфюмерный салон «Л’Этуаль», что не дает моему телу после обеда засиживаться, деньгам залеживаться, а мужу расслабляться. Частому посещению мной «Molinari» способствует еще и тот факт, что в мебели этого клуба доминируют гарнитуры из столов с прозрачными стеклянными столешницами, к которым придвинуты низкие кресла красного цвета. Поэтому, если на вас черные чулки и юбка, имеющая спереди разрез, по глубине своего содержания соперничающий с великим китайским философским трактатом «Гуань инь-цзы», вы сможете в полной мере насладиться широчайшим спектром эмоциональных переживаний безусловно-рефлекторного характера, меняющим до неузнаваемости лицо сидящего напротив ланч-френда. Ну, это, конечно, при условии, если все сложится удачно, и вам удастся ланч-френда заполучить…
У-у-у-у, господа… Что-то я заболталась… А время-то уже к полудню!
Пора мне … Обед…. Святое дело.
Ча-о-о-о-о!