Когда со спины догоняет гулкое эхо,
объёмное и потерянное в бесформенности -
я наугад глотаю отзвуки смеха,
давлюсь - и выплёвываю колкости.
Такая невнятно бормочущая привычка -
общаться с оглохшей от монотонности,
затихшей на полустаночке электричкой -
затихшей в полушпале от безысходности…
А машинистка долбит по западающим клавишам -
с сухим и ломким, хлёстким остервенением -
хотя должна вести электричку дальше,
на трубный зов задумчивого забвения…
Она отзывается на любое красивое имя,
сменяя, как платье, двусложное «Память»
на более сложные, составные,
реющие, как музыкальное знамя…
С рок-н-ролльным задором звонкая машинистка
поёт загробным механическим голосом,
начиная с сопрано и опускаясь до низких -
«прожито и забыто, забыто и прожито»…