Жаждешь ли ты узреть историю, о читатель, хочешь ли ты учуять её запах, увидеть её цвет, почувствовать её привкус - запах войны, крови цивилизаций и "Великого Поту"?! Летим же со мной и я покажу тебе путь в её блаженную запредельность: Онa в беззвучном парении крыл шелкового сарацинского платка, на лету разрубленного дамасским клинком при легендарной встрече крестоносного Плантагенета и дерзновенного Саладина, в хищном оскале желтоглазого небожителя привольных монгольских степей, во вдруг проскользнувшей в зареве кровавой вендетты смертоносной тени ассасина, источающей пряные пары ароматного гашиша, дурман отравленной дикой розы и спазмические придыхания жертвы, в несказанном в своей утопической пронзительности фанатичном взоре Че Гевары, громогласном эхе религиозных псалмов при Грюнвальде, демоническом взоре Великого Узурпатора с царственного возвышения Поклонной Горы. Приложи свое ухо к вершинам кавказских хребтов и ты услышишь, как они поют тебе песнь о том, как, содрав с бритой имамской главы папаху и целуя в грудь землю, прощался чeстной Шамиль с крутыми горами Великой Чечни, как сдавал в честь смиренного принятия капитуляции ермоловским казакам гордость свою и символ воли кавказской - орлиноподобную свою шашку. Ту шашку ковал для него старый мусульманин Гурда, а потом студил её раскаленный как солнце клинок в звенящем серебре утренней росы кавказских долин на полном скаку обращенный к восходящему светилу с седла быстрокрылого, ветропышущего, кровокипящегo кабардинского скакуна...
Теперь oбрати свой взор к небу, и ты услышишь, как из глубин его вырывается пронзающий все естество твоё вопль: "Символ фанатичного двуперстия поднят, никонианская ересь предана анафеме, каленым железом выколоты очи, клещами палача вырваны языки, отсечены пальцы мучеников, и вот уже сама Святая Русь возвещает последнюю свою волю из копоти земляной дыры под Архангельском"...
А теперь скорее туда, где лишь одноглавые и двуглавые орлы бессмертия с чарующим свистом крыл рассекают небесную твердь, туда, где в пороховом дыму и золоте огненной бородинской ржи на красном коне одиноко возвышается непобедимый русский Cцеволла в мундире легендарных кирасирских полков. Это князь Прозоровский. Он уже без шлема, с непокрытой головой. По челу его обильной струёю стекает древняя кровь его предков. Окруженный отрядом саксонских кирасир, он застыл в ожидании верховной воинской почести - быть разрубленным их тяжелыми палашами на куски, быть вознесенным на небо. Двуглавый орел бессмертия уже кружит над ним. Торопись же, читатель, миф о кавалерийском бое во ржи величественно ожидает своего рождения через тебя! Теперь настал "твой" черед уподобиться вещему мифотворцу и обожествить смерть героя, сотворив ему славу и жизнь во всемирном потоке истории, ибо "это правда, что любимцы богов умирают рано, но зато после смерти своей пируют с ними вечно".
И все это дары истории, о читатель, путь в мифотворчество, если ты... если ты властен.
Итак, мой девиз: "Вся история как личнопережитая, результат личных страданий". Здесь нужны эмоциональные всплески первозданных страстей с мифологической окраской, хаотичный выплеск цветов искусства на арену бытия: экзотичных и ярких, как бешеный запах палёной травы на ветру, как восходящее к своему зениту огненное светило Заратустры, как аромат виноградной мистерии, исходящий в своем сакральном блаженстве из недр дионисического культа, проворных и быстрых как горные барсы Азии, омытыx потоком стальной незыблемости с привкусом свинцовой вечности, как несокрушимые когорты imperium Romanum, как свежий вкус крови на губах, слизанной с наконечника пропевшей оду смерти стрелы вросшего в седло сухощавого дикого гунна, как звук душераздирающего свиста хищного монгольского аркана за спиной на пряноблагоухающих степных просторах, как сухой хруст немецкого черепа, рассеченного лихим взмахом боевого новгородского колуна - до седла, чтобы под лёд, чтобы неповадно было поганым рыдеям на Православный Восток, чтобы коллаж мировой истории ежемгновенно возрождался в своей вечной неповторимости, переливаясь и играя на свету чешуями причудливых своих граней подобно женственному образу змея Орфика - символа древнего матриархата, ибо история может быть полноценна только как искусство, как бескрайний ковер бытия, как инструмент обожествления человеческой жизни.
Пойдем же со мной, читатель, оставь позади себя заботу, скуку, секунды, часы и годы ожидания приближения неизбежной смерти. Ты был рожден для вечности, ты - единственное из всех творений, достойное стать божеством. Испей же вместе со мной из кубка бессмертия, погрузись в океан вечности, соверши омовение в природе мифа и получи жизнь без начала и конца, жизнь, чарующую своей головокружительной запредельностью, жизнь вечную при жизни земной!